Бургмейер. Сейчас, Жени, сейчас. Я все тебе расскажу откровенно… (Видимо, делает над собой усилие, чтобы начать рассказывать.) Последний подряд мой, что и ты, конечно, знаешь, есть одно из самых крупных моих предприятий: в нем заинтригованы состояния всех виденных тобою вчера акционеров и большая часть моего состояния. Через несколько дней будет прием этому подряду, но он далеко не исправно и совершенно нечестно даже сделан.
Евгения Николаевна. Александр Григорьич, я просто не верю словам вашим!.. Станете ли вы так делать!..
Бургмейер. Я и не делал прежде так, когда богат был, а теперь я нищий стал!..
Евгения Николаевна. Но куда же ваше состояние могло деваться?
Бургмейер. Все состояние мое, все почти деньги, которые следовали на этот подряд, у меня улетучились в прошлогодней игре моей на бирже, и весь этот подряд мой произведен на фу-фу, под замазку и краску, и то даже в долг!
Евгения Николаевна (сильно пораженная). Господи боже мой! Но зачем же вы это, Александр, играли на бирже?
Бургмейер. Зачем? Затем, что на землю сниспослан новый дьявол-соблазнитель! У человека тысячи, а он хочет сотни тысяч. У него сотни тысяч, а ему давай миллионы, десятки миллионов! Они тут, кажется, недалеко… перед глазами у него. Стоит только руку протянуть за ними, и нас в мире много таких прокаженных, в которых сидит этот дьявол и заставляет нас губить себя, семьи наши и миллионы других слепцов, вверивших нам свое состояние.
Евгения Николаевна. Но неужели же вам теперь никак и ничем нельзя поправить ваших дел?
Бургмейер. Совершенно возможно! Ничего не стоит!.. Через год же я мог бы сделаться вдвое богаче, чем был прежде… На днях вот мне должна быть выдана концессия, на которой я сразу мог бы нажить миллион, не говоря уже о том, что если я удержу мои павшие бумаги у себя, то они с течением времени должны непременно подняться до номинальной цены; таким образом весь мой проигрыш биржевой обратится в нуль, если еще не принесет мне барыша!.. Но дело все в том, что концессию эту утвердят за мной тогда только, когда не поколеблется мой кредит; а он останется твердым в таком лишь случае, если у меня примут последний подряд мой, но его-то именно и не принимают.
Евгения Николаевна. Но, друг мой, говорят, всегда можно подкупить принимающих лиц… Тут нужны только деньги, и вот возьмите для этого все эти мои деньги; кроме того, я попрошу у приятельниц моих денег для вас.
Бургмейер. Дело не в деньгах… Денег есть настолько, но в комиссии сидит человек, которого не купишь…
Евгения Николаевна. Кто это такой?
Бургмейер. Мирович, мальчишка, от земства приставленный!
Евгения Николаевна (переспрашивая и как бы не веря ушам своим). Мирович?
Бургмейер. Да.
Евгения Николаевна (начинает уже хохотать). Ха-ха-ха! Душенька, ангел мой, Александр Григорьич, вы каким-то ребенком мне теперь представляетесь! Неужели вы боитесь Мировича, одного только Мировича?
Бургмейер.