Теперь у великой страны на все времена определялся оптимальный властитель. Петр вошел в эту тысячу, он был физически очень здоров, обладал феноменальной памятью, схватывал на лету все знания, а о его необыкновенной реакции ходили легенды. Казалось, он имеет все шансы по достижении тридцати лет стать правителем России, чтобы править ее ровно тридцать лет, после чего, согласно конституции империи он подавал в отставку, освобождая кресло для другого, самого выдающего представителя величайшей страны. Такой был непреходящий закон преемственности власти, никаких выборов – власть принадлежит самым лучшим.
Даже если бы Петр Ураганов и не стал бы правителем – все-таки большая конкуренция, то все равно впереди его ждали самые высокие посты в управленческом аппарате гигантской, раскинувшейся на дюжину галактик Империи.
Но вместо этого, он показал, во всяком случае, именно так гласили официальные документы, свой главный недостаток, как это ни странно не выявленный при столь тщательном отборе, – психическую неуравновешенность. Поддавшись порыву гнева, он застрелил из бластера своего наставника Калькутту. По версии следствия за то, что генерал излишне строго придирался к нему, а один раз публично унизил. Как следствие, вместо блестящего будущего его ждала смертная казнь. Однако, кое-какие обстоятельства привели к замене стандартного, в таких случаях выброса преступника на плазменную поверхность звезды, тюремным сроком. В каторжном заключении его подвергли психозондированию, приглушив многие выдающиеся способности, в том числе паранормального плана. Ведь он мог воспользоваться ими, что бы сбежать с каторги. Возможно, он так бы и сгинул в урановых рудниках, но ему повезло – согласно закону, все судимые в первый раз могли вместо каторги отбывать наказание в штрафных войсках. Ну, а поскольку штрафники гибли как мухи, это мало отличалось от смертной казни.
В первом же бою из полутора тысячного полка смертников уцелели лишь двести сорок