ни низа, ни права, ни лева – ничего. Отсутствовало время, не было пространства и света. Чёрное, густое и бесконечное небытие. Но потом в нём стали появляться и тут же исчезать какие-то невнятные образы, обрывки событий. Какие-то пожилые и темнокожие, но до боли знакомые люди пели тягучую песню на незнакомом языке. Было тепло, солнечно и хорошо, как в детстве. На реке гудел колёсный пароход. Как раньше. «Ба, ты где была?» – узнал он в пожилой, толстой, завёрнутой в пёструю одежду негритянке свою бабушку. «Проходи, Ричи, наконец-то мы все вместе». – Бабушка лучилась своей доброй улыбкой. «А где это мы?» И вдруг вспомнил: «Мне же надо на работу…» – «У тебя теперь будет другая работа, не переживай. Я так рада, что тебя убили…» – «Убили? Когда? Я же живой!» – «Я так боялась, что тебя больше никогда не увижу, – ты ведь столько зла совершил, когда на войну пошёл. Ведь если бы ты сам по себе умер… – Она замолчала и заплакала, но тут же вытерла слёзы и сказала: – Они простили тебя», и указала на группу людей, которые приветствовали его неподалёку. «Кто это?» – «Это те, кого ты убил на войне». Ричи хотел протянуть руки, чтобы обнять бабушку, но не смог, потому что держался ими за руль. Руки были почему-то женские. Красивые и белые, с тонкими пальцами в явно дорогих украшениях и разноцветным маникюром на длинных ногтях. Бабушка осталась за стеклом, которое быстро покрывалось сетью трещин. И прежде, чем руль вспухнул бесформенным белым мешком и ударил его по лицу, он успел заметить пару своих стройных ножек, обтянутых дорогим красным платьем с блёстками. Когда это красивое тело без сознания повисло на ремнях безопасности, он не стал удивляться, а просто поднялся сквозь груду искорёженного металла, бывшего раньше дорогим автомобилем. На дороге валялась одинокая женская туфля на высоком каблуке со шпилькой. Ричи вспомнил, как мистер Макларри, будучи в юности на работе в дорожной полиции, рассказывал, что если на дороге после ДТП валяется обувь, то её хозяин точно труп. «Непорядок, – решил Ричи. – Она ведь пока что жива». Это он знал точно. Подобрал обувь, прямо сквозь металл просунул руку с туфлей туда, где, зажатая смятой стойкой, находилась босая ступня. «Это же так просто – почему раньше не догадывался, что так можно?» Туфля пришлась впору. Но что-то ещё, давно забытое, беспокоило его сознание. «Точно – ей же, наверное, больно!» Он легко, как пластилиновое, отогнул смятое в аварии железо и освободил ногу. «Вот теперь хорошо», – подумал Ричи и, довольный собой, пошёл искать бабушку.
