Люди сороковых годов. Алексей Писемский

и старинного подрядчика-обручника, постоянно проживавшего в Москве, она, чтобы ей самой было от господ хорошо и чтобы не требовали ее ни на какую барскую работу, давным-давно убедила мужа платить почти тройной оброк; советовала ему то поправить иконостас в храме божием, то сделать серебряные главы на церковь, чтобы таким образом, как жене украшателя храма божия, пользоваться почетом в приходе. Когда старик сходил в деревню, она беспрестанно затевала на его деньги делать пиры и никольщины на весь почти уезд, затем, чтобы и самое ее потом звали на все праздники. Михайло Поликарпыч любил с ней потолковать и побеседовать, потому что Алена Сергеевна действительно очень неглупо говорила и очень уж ему льстила; но Павел никогда ее терпеть не мог.

      – Твой муж ведь живет в Москве на Кисловке? – начал полковник.

      – На Кисловке, батюшка, на Кисловке, в княжеском доме ее сиятельства княгини Урусовой, – отвечала Алена, заметно важничая.

      – А скажи, далеко ли это от нуверситета, от училища нуверситетского? – спросил полковник.

      Павел взглянул при этом на отца: он никак не мог понять, к чему отец это говорит.

      – От нуверситета? – повторила старуха, как бы соображая. – Да там лекаря, что ли, учатся?

      – А черт их знает! – сказал полковник.

      – И лекаря учатся, – вмешался в разговор Павел, остававшийся все еще в недоумении.

      – Ну так вот что, мой батюшка, господа мои милые, доложу вам, – начала старуха пунктуально, – раз мы, так уж сказать, извините, поехали с Макаром Григорьичем чай пить. «Вот, говорит, тут лекарев учат, мертвых режут и им показывают!» Я, согрешила грешная, перекрестилась и отплюнулась. «Экое место!» – думаю; так, так сказать, оно оченно близко около нас, – иной раз ночью лежишь, и мнится: «Ну как мертвые-то скочут и к нам в переулок прибегут!»

      – А велика ли квартирка у твоего хозяина? – продолжал расспрашивать полковник.

      – Порядочная: спаленка этакая небольшая, а потом еще комнатка – прихожая, что ли, этакая!..

      – Вот барчик Павлуша едет теперь в Москву – учиться в этот нуверситет.

      – Так, так, батюшка, – подхватила старуха, – возраст юношеский уже притек ему; пора и государю императору показать его. Папенька-то немало служил; пора и ему подражанье в том отцу иметь.

      – Но не может ли Павлуша остановиться у твоего старика?

      – А гляче не остановиться, – отвечала Алена Сергеевна, как бы вовсе не сомневавшаяся в этом деле.

      Павел обмер от досады: подобного вывода из всего предыдущего разговора он никак уже не ожидал.

      – Ну, чтобы и пищу ему он доставлял, – продолжал полковник.

      – И пищу! – отвечала Алена Сергеевна.

      Павлу показалось, что подлости ее на этот раз пределов не будет.

      – Пища у них хорошая идет, – продолжала Алена, – я здеся век изжила, свинины столь не приела, как там; и чтой-то, батюшка Михайло Поликарпыч, какая у них тоже крупа для каши бесподобная!..

      – Мне, я думаю, нужней будеть жить с товарищами, а не с мужиком! – обратился Павел наконец к отцу с ударением.

      – А