Доводы рассудка не позволяли рубить с плеча и до поры остужали жажду сиюминутного отмщения. Последняя задачка Учителя на поверку оказывалась глубже, чем выглядела на первый взгляд. Приступать к решению следовало деликатно. Несомненно, дело заведёт её в доселе неизвестную жизнь Учителя. А следует ли ей касаться тех его зим, о которых он не поведал сам?
Раз он покинул её, не объяснившись – следует.
Но не разочарует ли Бродяжницу вожделенная правда? По сей день она упорно боролась с кощунственной мыслью, что Учитель точно знал о грозящей ему гибели наперёд.
Чистые – выстиранные и высушенные – штаны, заправленная в них рубашка, да поверх неё кафтан; стянутые кожаным ремешком волосы, а кроме того вычищенные сапоги. Так можно спокойно пройтись по Акайду, и никто не станет провожать тебя испуганным взглядом.
Одежду Бродяжница к своему немалому удивлению обнаружила в комнате. Там же ожидал и не до конца ещё остывший завтрак: добротный ломоть говядины и свежая пшеничная лепёшка, кружка медовухи. Неприятно поразило странницу одно: как могла деревенская девчонка пронести всё это, не потревожив сна до предела чуткой на слух Бродяжницы? Эдак она её и во сне могла бы прирезать. Бродяжница придирчиво осмотрела облачение, оделась и едва притронулась к еде. На другом конце Акайда вот уже больше года её дожидалось большое пепелище.
После славного непозволительно долгого сна Бродяжница могла идти не один день. Мелькали знакомые узкие и извилистые улочки, залитые золотым сиянием: направо – в сторону от Акайды, потом, у дома пекаря, налево, опять налево, направо… В обход центральной площади – Учитель советовал избегать больших открытых пространств; хотя чего ей бояться?
А город давно пробудился, люди то и дело встречались по дороге. Она знала в той жизни, с Учителем, многих, но говорила с ними редко. Пожалуй, народ не любил её за скрытность. И за отличия от большинства тоже не любил. И где это видано – девка на воспитании у прославленного мастера. Бродяжница не стремилась сыскать чужой приязни – до того ли, когда занята ученьем день и ночь. А училась она как нельзя прилежнее, снова и снова оказываясь не хуже бывших воспитанников её Учителя, принадлежавших к мужскому племени.
Ноги скоро вынесли Бродяжницу домой. Сколько раз ей грезилась эта небольшая, но такая уютная избёнка. Девушка знала: на месте её ждёт только присыпанная пылью зола. С тяжёлым сердцем она подошла ближе, взяла в руки горстку пепла. Долгие луны, проведённые в мыслях об этом моменте,