Однажды двое моих товарищей ехали в кузове, а один – со мной в кабине. На последнем отрезке дороги к студенческому лагерю Валера, сидевший рядом, толкнул меня в плечо:
– Глянь-ка, что делает Сашка!
Я оглянулся и сквозь маленькое заднее окошко увидел, как Александр, широко расставив ноги, справляет малую нужду через боковой борт. Уверяю вас, что всё, далее описанное (простите за невольный каламбур), произошло «на полном автомате», потому что если бы я подумал хотя бы чуть-чуть, то никогда бы так не поступил.
Моя нога ударила по тормозам. Санёк, не успев закончить дело, самым комичным образом кувыркнулся в кузов. Однако уже через пару секунд крыша кабины содрогнулась от мощных ударов его кулаков и крика:
– Ну, Камынин, я тебя поймаю!
Учитывая, что Шурик всего год назад демобилизовался из морской пехоты, угроза была не шутейной. Поэтому, приехав в лагерь, я почти силком выпихнул из кабины гогочущего Валеру, заблокировал обе дверцы и около часу просидел внутри, пока Саня не отошёл от гнева и не пообещал, что бить меня, так уж и быть, не станет.
Надо заметить, что слово его было таким же крепким, как и кулаки, поэтому кабину я покидал без всякой опаски.
Манаона
Вместе с нами в Московском автомеханическом институте училась масса студентов из стран Азии и Африки, и немалая часть этой массы проживала в нашем общежитии.
Меня на первом курсе поселили в одной комнате с малагасийцами – ребятами с острова Мадагаскар. Правда, на самом-то деле жили они в другом общежитии со своими жёнами-малагасийками, студентками института иностранных языков, а в нашей комнате просто хранили вещи и появлялись там довольно редко.
Кроме них на нашем этаже проживали (действительно проживали) ещё два студента с Мадагаскара. Самого колоритного из них звали Пьер, а в студенческой среде – просто Петруха. Маленький, чёрненький, с кучерявенькой бородкой клинышком, он просто до ужаса походил на чертёнка из какой-нибудь сказки.
Пьер прекрасно знал, что я живу с его земляками, я тоже прекрасно знал, что он земляк моих соседей, но при встрече мы с ним почему-то не здоровались. Так бывает.
Всё изменилось, когда я из любопытства полистал стоявший на полке русско-малагасийский разговорник и выучил несколько слов «по-мадагаскарски».
Однажды в дверь моей комнаты раздался стук, и не успел ещё возникший на пороге Пьер спросить: «А Сулу не заходил?», – как я до глубины души потряс его классическим мадагаскарским приветствием: «Манаона!»
И одно это слово изменило всё! Отныне и до окончания