Поднявшись на четвёртый этаж, Борис тянет руку к звонку, но внезапно открывается дверь, и на лестничную площадку выходит молодой человек. Выглядит юноша так, будто только переболел желтухой: весь бледно-жёлтый, с мешками под глазами, тощий, щёки впалые. Полицейский смотрит на него с нескрываемым отвращением. Он не любит и не уважает торговцев наркотиками, хочется удавить каждого, размазать пальцем по стене, как серую мясную муху. Помнится, этот щенок ещё четыре года назад скулил как собака, стоя на коленях в кабинете Хромова и умоляя отпустить его. А сейчас он будто всем своим видом показывает, что он херов наркобарон, словно он один контролирует оборот всей наркоты в Санкт-Петербурге. Он посадит этого торгаша, точно посадит, но… не сегодня.
– Держите, – сальный торгаш протягивает пакетик с грязно-белым порошком. – Больше дать не могу. Свои проблемы.
Хромов берёт гриппер, смотрит на него, затем переводит взгляд на юношу.
– Тут и грамма нет, – Борис представляет, как достаёт табельный пистолет и стреляет в лоб сосунку, в упор. – Ты это будешь своим малолетним клиентам впаривать. Неси ещё.
Лицо продавца излучает страх перед представителем власти, и Борису это нравится. Но он видит на восковом лице парня что-то ещё. Похоже на ненависть.
«Пускай он меня ненавидит, – думает Хромов. – Но здесь я – власть. Я – закон!»
Торгаш скрывается за дверью и через полминуты протягивает ещё один пакетик. В нём уже значительно больше, и Борис чувствует прилив положительного настроения. Он убирает грипперы в карман, молча разворачивается и спускается на этаж ниже. Останавливается у окна и прислушивается. Слышит, как закрылась дверь.
В окно упираются ветки дикой яблони, и только лёгкий скрежет веток о стекло нарушает тишину подъезда. Воровато озираясь, Хромов достаёт из кармана пакетик меньшего размера и высыпает всё содержимое на ладонь. Моментально разносится запах палёной покрышки, смешанный с ароматами фиалки и тряпок, вымоченных в моче. Стараясь не вдыхать смрад, источаемый амфетамином, Борис заталкивает наркотик в нос и шмыгает, словно хочет проглотить сопли. Горький порошок проваливается в глотку, капитан скручивается и упирается руками в колени. Кашляет так, будто хлебная корка встала поперёк горла. Из глаз льются слёзы. И всё это удовольствие сопровождается рвотными позывами. Но через несколько минут он чувствует, как отступает похмельный