Анастасия
Чай не мартини, много не выпьешь. Поэтому, не дождавшись пробуждения Марии Алексеевны я откланиваюсь перед ее родителями, коих очень люблю и всегда по ним скучаю и еду, да, домой. БА понятно спит, ведь ей, конечно, за день пришлось ломать голову не над одной судьбой, как бы она поступила на их месте и вообще действительно уже очень поздно.
Только хочу взгрустнуть в такси, как начинает вибрировать мой … телефон. Первая мысль, что Махыч пришла в себя и жаждет продолжения банкета, только я обратно не вернусь. Но нет, смотрю на экран. Нет, не может быть. Антон! Я убираю телефон обратно в сумку, очень быстро понимаю, что я конченая, достаю, так раз, два, три, Настя, возьми себя в руки, просто скажи алё! Это самое долгожданное алеееее! Он звонит первый раз за полгода. Первый раз!
– Алё! – все я успела. Он не повесил трубку не дождавшись ответа, ух.
– Привет, – говорит он. Конечно, это не просто привет. Это самый сексуальный привет, какой я только слышала.
–Да привет! – так я держусь. Я не пищу как полудохлая мышь в экстазе.
– Я тебя не разбудил?
– Нет конечно! – конечно, я же не БА, я же ведь вообще не сплю. Время то, всего, глубокая ночь.
– Ты за рулём? – он, наверное, слышит, как водитель дудит кому-то на светофоре.
– Нет, еду из гостей на такси, – мямлю я. Очень жаль, что чай не мартини. Вся моя храбрость, смелость и уверенность в себе осталась в той чашке мочегонной гадости у Маши дома.
– Давай встретимся, погуляем, – у него какой-то особенный голос. Особенная интонация, он говорит мягко, нежно. Я начинаю таять. Он как цыган! Он гипнотизирует! У меня, наверное, даже пломбы можно в этом момент из-за рта вытащить, не говоря про украшения и деньги.
– Да давай, – я, по-моему, явно не в себе, каким голосом я разговариваю.
– Приезжай ко мне.
– Антон, а ты на Воробьёвы горы или старый Арбат переехал? По-моему, твоя трёшка с мамой и котом не лучшее место для гуляний в час ночи! – я отошла от гипноза. Он вообще нормальный? По ходу ни он, ни я не ожидали такого ответа. Но я просто в шоке. Я не видела и не слышала его полгода! И все это время он жил с нашей общей знакомой! С моей второстепенной подругой. Они расстались, я собираю сплетни. Но это… это – просто хамство.
– Ладно, с наступающим, – гудки. Он повесил трубку? Да, смотрю на экран, он повесил трубку! Не плакать, только не плакать.
Есть две вещи на которые я не могу смотреть, когда мне плохо. Это люстра и ковер.
– Маршрут меняется, мы едем на Никольскую улицу, – говорю таксисту, которому вообще пофигу на мой внутренний разрушенный мир, и он готов меня даже к черту на куличики через Южное Бутово довезти.
Я возвращаюсь в то кафе, откуда только недавно уехала.
Естественно, мест за столиками нет, да и не стала