Удивительно, но как и обещалось – кошмаров не было. Я проснулся за пять минут до первого будильника, что само по себе являлось редкостью. За окном светило солнце. Уже хороший знак. Символ того, что день будет не плохим. Потягиваясь в кровати, обращаю внимание на кресло, в котором никого нет.
Наверное, я мог бы себя убедить в том, что его вовсе и не было и это просто сон, но не хотел. Я верил в этот бред и продолжу в него верить, потому что это делает меня живым.
Интересно, если расскажу Джин Тонику, она поверит или скажет больше не пить успокоительные? Скорее, вариант второй, хотя не исключено, что она меня поддержит, но пальцем у виска все же покрутит.
Лениво стащив ноги с кровати, ступаю ими на пол, от прохлады которого по телу разбегаются мурашки.
– Семь утра, господи, – вздыхая, встаю с постели и плетусь на кухню за кофе. – Кто придумал, что нужно вставать так рано? Для чего? Зачем?
Закатываю глаза и продолжаю бубнить себе под нос то, как ненавижу вставать по утрам. Ставлю чайник, насыпаю три ложки растворимого кофе и пять ложек сахара. Убийственный напиток.
Из спальни доносятся звуки входящих сообщений. Зеленый мигающий индикатор подсказывает, что кто-то активно написывает в мессенджере.
"Доброе утро! Ну как ты? Как спалось?". Тоник.
– Ты серьезно? Какое нахрен доброе утро? Семь утра, женщина, семь! – громко восклицаю, но пальцы послушно набирают: "Доброе, все хорошо, собираюсь на работу".
Шагая в ванную, чтобы умыться, обновляю диалоги, когда взгляд цепляется за один конкретный. Ради любопытства открываю и смотрю на проклятое "Была в сети в 2:01" и ловлю себя на мысли о том, что думаю о ней.
– Значит, ты все еще спишь, – тихо выговариваю себе под нос и ныряю в ванную комнату.
Включаю холодную воду и молча смотрю на то, как утекают мои деньги. И отобразится это в ежемесячной квитанции. На секунду ловлю себя на мысли, что хочется взять лёд и бросить его в воду и нырнуть туда лицом. Чертов Тарантино! Как теперь избавиться от повадок персонажа Питта из "Однажды в Голливуде"?
Так проходит минут семь: вода льется без устали из крана, а я рассуждаю о всякой ерунде. Наконец сунув руки под струю прохладной воды, решил умыться и хоть как-то взбодриться.
Не успел поднять голову и глянуть в отражение зеркала, висящего прямо над раковиной, как за спиной уже стоял парень.
От неожиданности дернулся и рукой снес с верхней полки тюбики с зубной пастой и прочей дребеденью.
– Твою мать, ну перестань так делать! – повышаю голос, но не могу скрыть того, что рад его видеть.
– Ты сам меня позвал, – пожимает плечами и прячет свои руки в переднем кармане своей толстовки.
– Не было такого, – нахмурившись, собираю все поваленное мною барахло и принимаюсь чистить зубы.
– Обычно, мужики пишут первыми, – многозначительно улыбается, скрестив руки на груди.
– Ларина писала Онегину первой, – вскидываю одну бровь вверх и смеюсь, поглядывая на братца, держа в зубах