Минуло 4 года, мальчишеская бравада в периоды сессии сменялась судорожной трусливостью, подобострастием и бесконечными взятками, неловкостью на пересдачах, а также упрёками отца за слишком большие расходы на моё обучения. Однако его упрёки были, скорее, формальными, он широко улыбался, давая мне очередную сумму на взятки преподавателям, видя во мне себя, такого же скудоумного сельского дегенерата, который впоследствии уберётся обратно на свою помойку и не будет оттуда вылазить до конца жизни. Словом, преемственность поколений. А после сессий наступали каникулы, за которые всё забывалось, и цикл повторялся. Мать часто ставила себя мне в пример, потому что в советское время сдать экзамен за деньги было событием нетривиальным, приходилось учиться хоть чему-нибудь, в то время как я не учился ничему, зарабатывая диплом деньгами родителей. Вспоминая сейчас о своих учебных буднях, я просто сгораю со стыда. Но почему же тогда всё происходящее мне казалось естественным? Более того, сие справедливо и в отношении моих родителей, и моих друзей, и их родителей, и, не стоит греха таить, самих преподавателей.
«Ну что поделаешь? – сказала мне как-то преподаватель религиоведения, которой я, естественно, не смог сдать зачёт и предложил договориться. – Все мы люди, и у всех нас есть свои слабости», – заключила она и взяла три тысячи.
Да, моя слабость в том, что я глуп и физиологически не способен воспринять те знания, которые составляют содержание так называемого высшего образования. Однажды я попытался кое-что выучить, но ощутил при этом не меньший страх, чем в тот день, когда впервые остался наедине с собой. Я вдруг понял, что научное знание – не что-то запредельное, доступное не нормальным людям, таким, как я, а лишь горстке придурков с мозгами набекрень, чем можно было бы и далее без ущерба для самолюбия прикрывать собственное невежество, но то, что владеет жизнью каждого, хочет