Наука любви (сборник). Овидий

чувства», для Овидия именно эта непосредственность означала бы капитуляцию перед обстоятельствами. Поэтическое совпало с нравственным. Не вопль, а стройная жалоба, не конвульсивный крик о пощаде или помощи, а аргументированная защитительная или убеждающая речь со ссылками на мифологические и исторические прецеденты – в этом была не только литературная, но и нравственная позиция. Овидий горестно столкнулся с могуществом правящего миром бога, как столкнулись Фаэтон и Арахна, Анориды и Миниады, – но метаморфоза не состоялась. Ссыльный, умоляющий, плачущий, поэт остался поэтом. В последний раз в римской поэзии было обретено высшее равновесие между переживанием поэта и поэтическим порядком, указанным традицией. Исключительные жизненные обстоятельства привели к тому, что художественная удача стала моральной победой. Это равновесие ясно ощутил другой, вечно искавший его же поэт, волей обстоятельств получивший право сравнить свою судьбу с Овидиевой. В ту эпоху, когда Овидия «Скорбных элегий» особенно охотно упрекали и в оскудении таланта, и в человеческом малодушии, ссыльный Пушкин, хотя и находя в себе больше твердости, все же брал древнего певца под защиту:

      Кто в грубой гордости прочтет без умиленья

      Сии элегии, последние творенья?

(«К Овидию»)

      Этот приговор – самый справедливый.

С. А. Ошеров

      Наука любви

      Книга I

      Почему любовь – наука

      Кто из моих земляков не учился любовной науке,

      Тот мою книгу прочти и, научась, полюби.

      Знанье ведет корабли, направляя и весла и парус,

      Знанье правит коней, знанью покорен Амур.

      Автомедонт[17] направлял колесницу послушной вожжою,

      Тифий стоял у руля на гемонийской корме, —

      Я же Венерой самой поставлен над нежным Амуром,

      Я при Амуре моем – Тифий и Автомедонт.

      Дик младенец Амур, и нрав у него непокладист,

      Все же младенец – и он, ждущий умелой руки.

      Звоном лирной струны сын Филиры[18] утишил Ахилла,

      Дикий нрав укротив мирным искусством своим:

      Тот, кто был страшен врагу, кто был страшен порою и другу,

      Сам, страшась, предстоял перед седым стариком;

      Тот, чья мощная длань сулила для Гектора гибель,

      Сам ее подставлял под наказующий жезл.

      Словно Хирону – Пелид, Амур доверен поэту:

      Так же богиней рожден, так же душою строптив.

      Что ж, ведь и пахотный бык ярмо принимает на шею,

      И благородный скакун зубом грызет удила, —

      Так и Амур покоряется мне, хоть и жгут мое сердце

      Стрелы, с его тетивы прямо летящие в грудь.

      Пусть! Чем острее стрела, чем пламенней жгучая рана,

      Тем за стрелу и огонь будет обдуманней месть.

      Особенности науки любви

      Лгать