Немного повозившись с ногтем, она уткнулась в компьютер. В конце концов, у неё есть двое мальчишек, а больше ничего и не нужно. Дотянуть до весны, а там будет легче. Весной будет меньше грязи.
Начальник попросил их задержаться, чтобы завершить согласование работы сегодня – у него горели сроки. Она может опоздать в школу, а забрать детей как назло сегодня некому. Время поджимало, а совещание все не начиналось. Как же она все это ненавидит! Она уткнулась в компьютер и принялась стучать по клавишам. Серое небо за окном исторгало на город грязный мокрый снег.
***
На листке в клеточку, вырванном из блокнота, постепенно проступали очертания пагоды. Ему нравилось делать ни к чему не обязывающие наброски японских пейзажей, которых он никогда не видел вживую. Этой весной все-таки нужно туда съездить. Это будет просто чудесно – найти в цветущих вишневых садах тихое спокойное место и нарисовать такое же, только с натуры. Он добавил несколько легких штрихов, закончив ими склон крыши. Разговор за спиной, на который он в задумчивости не обращал внимания, становился все громче, в нем появились резкие интонации. Она о чем-то спорила с начальником. Художник прислушался.
– Николай Николаевич, вы прекрасно знаете, в какой я ситуации! В семь мне нужно быть в школе, я все закончила, если будут вопросы…
– Через пятнадцать минут совещание. Мы и так отстаем от графика, сегодня нужно все доделать.
– Вы же знаете, что это надолго! Если бы вы предупредили заранее…
– Решайте этот вопрос, я не могу вас отпустить.
– Но мне нужно забирать детей!
Он уже мог идти домой – отдела поддержки горящие сроки бухгалтерии совершенно не касались. Через пять минут рабочий день заканчивается, он свободен…
Шальная мысль молнией осветила сознание, ударила в сердце, вызвав в груди пожар эмоций. Он развернулся в кресле и посмотрел на неё – она была бесподобна в гневе. На щеках играл румянец, глаза горели, грудь высоко вздымалась от волнения. Он чувствовал – ещё немного, и она заплачет. Или бросит на стол начальника заявление. Скорее второе. Он не понял, как оказался на ногах.
– Давайте я заберу ваших мальчишек.
Повисла оглушительная тишина. Николай Николаевич с недоумением посмотрел на него, но он этого не заметил. Он смотрел ей в глаза, и чувствовал, что тонет. На её лице читалось растерянное удивление, которое постепенно сменялось подозрением. Боже, что он наделал! Пожар в груди продолжал бушевать, но не мог растопить ледяной иглы, внезапно проткнувшей сердце.
Она смотрела на него, и разные странные чувства сменялись в ее душе, одно за другим. Зачем он… почему… чего он хочет… она его едва знает… доверить детей…
Она