А родители желали ему другой доли и не хотели даже выслушать. Демос попробовал уйти из дома, но его нашли на следующий же день. Мама рыдала, называла его бесчувственным подонком, отец по старой своей привычке отмалчивался, но хмурился все чаще, а у бабы Иры стало совсем плохо с сердцем. Тогда Демос поклялся, что больше никогда не сбежит, но вечерами стал пропадать на кладбище. Учебу он тоже забросил, и маман тут же наняла свору репетиторов. И вот сейчас одна из этой своры, нервно барабаня тонкими пальцами по столешнице, спрашивала, доходчиво ли она объясняет. Демосу пришлось вынырнуть из воспоминаний и повторить слово в слово все, сказанное училкой. Александр Македонский…
Время, отведенное на занятия, пролетело быстро. Демос проводил училку до двери, помог надеть пальто и даже поинтересовался, не нужен ли ей провожатый. От сопровождения училка отказалась с вежливой и совсем не искренней улыбкой, из чего Демос сделал вывод, что его самого она боится куда больше, чем абстрактных хулиганов. Факт этот оказался для него неожиданно приятным, и в жизни его, в последнее время унылой и беспросветной, снова забрезжил огонек интереса. Неправ был Пилат – миром движет не гармония, а страх…
…И ровно в двенадцать карета превратится в тыкву, а бальное платье в лохмотья…
Громов смотрел на ночную гостью во все глаза и глазам своим не верил. Девчонка выглядела даже не странно, а из ряда вон. Без верхней одежды – и это в такое-то ненастье! – босиком, в порванных на коленках колготках, в разорванной по боковому шву юбке и заляпанной чем-то подозрительно похожим на кровь блузке. Рассмотреть лицо Громову никак не удавалось, потому что оно было занавешено длинными каштановыми волосами. Девчонка стояла, не решаясь переступить порог, и в распахнутую настежь дверь врывались порывы ветра.
– Ну что же вы, деточка, там стоите?! – Хельгу, казалось, внешний вид гостьи ничуть не смутил, она неспешно встала из кресла, сделала шаг навстречу незнакомке. – Входите, входите! И, будьте любезны, прикройте за собой дверь.
Может, гостья была не совсем невменяемой, а может, это голос Хельги подействовал на нее так успокаивающе, только она послушно переступила порог, не без усилий захлопнула дверь и присела на верхней из шести ведущих вниз ступенек. Громов некстати подумал, что, если верить Гальяно, расположение комнаты ниже уровня земли – это очень плохой фэн-шуй, не сулящий ее обитателям ничего хорошего. Может, и прав был Гальяно со своим фэн-шуем? Назвать гостью вестницей счастья не поворачивался язык. Зато кожа между лопатками вдруг зачесалась невыносимо сильно – верный признак грядущих неприятностей.
– Что-то стряслось, дорогая? – Хельга с легкостью