– Пойдем! – было не до политесов, граф просто схватил ее за руку и бесцеремонно потащил за собой. Она подчинилась и даже не пыталась сопротивляться. Так, полуведя, полутаща ее, граф дошел до оставленной им машины, слава Деве Марии, она все еще стояла на месте, и даже без подсунутой за стекло квитанции штрафа за неправильную парковку. Припавший к земле хищный итальянский стальной зверь приглашающе мигнул фарами.
– Хорошо москали платят за предательство…
– Неплохо, – согласился граф Комаровский, – ты еще моего дома не видела. Тоже москали за предательство подарили. Садись!
Лихо стартанув с места, граф вывернул на Зигмунта Слонимского, потом, с нарушением правил, ушел на широкую, забитую машинами Маршалковскую. Путь его лежал в один из тихих варшавских уголков – парк Императора Александра Пятого, разбитый на деньги Его Величества рядом с ботаническим садом. Там можно было спокойно поговорить, без назойливого внимания любопытной публики.
Найдя место для парковки, граф как всегда лихо направил туда свою машину, прижав недовольно взвизгнувший тормоз в последний момент. Изумительное крещендо восьмицилиндрового итальянского форсированного мотора оборвалось на полуслове.
Девушка просто сидела и смотрела перед собой. Казалось, ей было все равно, что с ней будет, как сложится ее судьба.
– Как ты думаешь, что ты намеревалась сделать? – спросил граф.
Девушка не ответила.
– Кто дал тебе автомат и гранаты? Ты что, собиралась стрелять?
– Ты можешь делать со мной все, что захочешь. Можешь меня избить, изнасиловать, повесить – но я все равно ничего не скажу.
Матка боска…[36]
– Что, не терпится, чтобы тебя изнасиловали? Зачесалось? Ты из-за этого решила стать убийцей?
Какой-то реакции граф все же добился – в виде пощечины, которую он без труда перехватил.
– Подонок!
– Йезус Мария… Сначала я ублюдок, а теперь еще и подонок. Слишком много за один день. Ты собиралась стрелять в русского генерал-губернатора? Но для чего?
– Тебе не понять! Ты продался москалям!
– Продался москалям? А ты с ними борешься! Великолепно! Как думаешь, что случится, если ты застрелишь генерал-губернатора? Пришлют другого – вот что случится! А тебя повесят! Бывала когда-нибудь на экзекуции?! Веревка, люк под ногами, палач. Конвульсии. Иногда перед исполнением приговоренному специально ломают руки, вместо того чтобы связывать. Ты этого хочешь?
– Я не боюсь!
– Ты не боишься. А твои друзья? Те, что решили тебя выручить? Один из них пытался меня зарезать и не продержался против меня даже пяти секунд. Второй вовсе – побежал стирать штаны. Они – боятся?
– Это их дело.
– Да нет. Это – и твое дело тоже. Крепость цепи равна крепости самого слабого ее звена. Если твои друзья только и могут, что удирать с полными штанами, выйдя вдвоем против одного поручика лейб-гвардии, как же ты с такими трусами