– Ваша правда, – благодушно согласилась брауни, разглаживая передник пухлыми, но жесткими от мозолей ладонями. – Что ж, все хорошо, что хорошо кончается. Гадкая испанская солдатня к «Ангелу» не ворвется, а вы, я уверена, вскоре сумеете вернуть себе благоволение Ее величества. У вас, миледи, к этому настоящий талант!
Ее слова заставили Луну вспомнить об изначальной цели.
– Я сомневалась, стоит ли обращаться к тебе с этой просьбой, – призналась она, покосившись на дверь, за которой скрылся последний из беженцев. – Теперь у вас с Розамундой и без того будет много забот – по крайней мере, пока их всех не поселят где-то еще. Чудо, что Розамунде удалось благополучно привести их сюда…
Ее колебания возымели нужный эффект.
– О, всего-то навсего?! – пренебрежительно воскликнула Гертруда, вскакивая на ноги.
В следующий же миг она сунула в руки Луны целую краюху хлеба, почти такого же, как тот, что подавали сестры Медовар, однако любой из дивных отличил бы один от другого с первого прикосновения: принадлежность к миру смертных имела ощутимый вес.
Стоило глянуть на эту краюху, и Луной овладело смутное чувство вины. Служанки-подавальщицы из «Ангела» исправно выставляли на крыльцо молоко и хлеб. Об этом знали все, и Инвидиана облагала сестер соответствующей податью, как и многих из сельских дивных. Крестьяне приносили пищу в дар малому народцу куда чаще горожан, однако сильнее всего в ней нуждались как раз в большом городе. Да, в Халцедоновый Чертог не проникал ни колокольный звон, ни прочие подобные напасти, но выходить на улицы, не подкрепившись бренным хлебом, означало непременно попасть в беду.
Таким образом, без хлеба Луне было не обойтись. Но в нем нуждались и сами сестры Медовар, не говоря уж о вверенных их попечению гостях.
– Берите же, берите, – негромко сказала Гертруда, смыкая пальцы Луны на краюхе. – Уверена: уж вы-то распорядитесь им с пользой.
– Спасибо, – ответила Луна, гоня прочь чувство вины. – Твоей щедрости я не забуду.
Воспоминания: май-август 1588 г.
Во всех деревнях и городишках вдоль побережья Англии ждали факелов груды дров, а люди взирали на горизонт в ожидании рока, что вот-вот явится по их души.
Тем временем в переполненной гавани Лиссабона ждал приказаний поднять паруса и, во имя Господа и короля Филиппа, низвергнуть в прах королеву еретиков огромный флот – Grande y Felicícisma Armada[10].
А в разделявших их водах бушевали, кипели шторма, насылавшие на оба берега Ла-Манша проливные дожди и ураганные ветры.
В рассказах и слухах величие испанской Армады достигало невероятных высот. На деле же пять сотен могучих кораблей, которые повезут к берегу Англии несокрушимую армию, тогда как трюмы их битком набиты орудиями пыток да тысячами католических кормилиц для английских младенцев, что неизбежно останутся сиротами после поголовного истребления их родителей, были всего лишь ста тридцатью судами различной степени готовности к плаванию, укомплектованными