Им вместе было двести лет.
И стол из струганной осины,
И гроб, затянутый в глазет.
А в нём Прекрасная Елена.
Её уснувшие черты
Хранили отзвук красоты,
Лишь на губах застыла пена.
Ведь жизнь не терпит пустоты,
И смерть приходит ей на смену.
Когда придёт тот скорбный час,
Когда терпеть уже нет силы,
И дух не вырытой могилы
Поселится без спроса в нас,
Будь мы послушны, будь строптивы,
Но прозвучит вдруг трубный глас.
Подводя итоги
И опять я стою на развилке
Трёх желаний и трёх дорог.
И разбросанные опилки
Пристают к подошвам сапог.
Как мечтал я дойти до сути
Не Вселенной, так бытия,
Чтобы жили простые люди
Мирно, праведно и любя!
И хотелось оставить заметный,
Ощутимый, как вспышка, след.
Пусть он будет не межпланетный,
Но согреет одну из планет.
А ещё я желал недетских,
Обжигающих плоть, страстей,
От которых некуда деться,
Как от пьяных стоящих гостей.
Сколько ж я истоптал тропинок,
Выбирая лишь трудный путь!
Сколько ноги лечил и спину,
Чтобы только с него не свернуть!
Но стою я опять на распутье
Тех желаний и тех дорог.
И зачем-то решаю, шагнуть ли?
Видно даром прошёл урок.
Не сосем детское
На окне сидела кошка,
Ела с блюдечка морошку —
Очень клёво есть морошку
У открытого окошка.
На карнизе птичка-крошка
Била зёрнышко горошка:
Подолбит, помедлит трошке,
Подолбит ещё немножко
(Каждый знает, что горошина,
Разве приведёт к хорошему).
На стекло упала мошка
И смешно скользнула ножкой,
Но завидев птичку-крошку,
Перепрыгнула на кошку.
Солнце светит понарошку,
Будто бы на небе брошка.
На земле стоит лукошко.
Пахнет сеном и окрошкой.
Ну, такая благодать,
Что тебе ни дать ни взять!
Лёгкий ужин
Вот и вечер клонился к исходу,
День прошёл, как шеренга курсантов.
На тарелке, входящие в моду,
Но не свежие круассаны.
Сколько дней окунается в Лету,
Одинаковых, словно близняшки?!
Ты напротив – эскизом к портрету,
В полосатом, как будто в тельняшке.
Для кого мы с тобой затвердили
Недоигранные кинороли?
Ведь неправда, что люди – есть стили,
И не может быть силы у воли.
Да и время – мираж в пустыне,
Не спасут от запоя кокосы…
На фамильном сервизе застыли
Круассаны, как знаки вопроса.
Наёмник
А был