Итак, XIV век породил достаточно мотивов для бегства средневекового человека из своего – европейского – пространства, становившегося для него все более некомфортным. Но особо некомфортным оно оказалось для мелкого и среднего дворянства. Процесс ухудшения имущественного статуса рыцарского класса активно шел еще в последней четверти XIII в., когда взлет цен и прогрессировавшая инфляция значительно снизили реальную стоимость феодальной ренты, как правило выплачивавшейся крестьянами в фиксированных размерах, освященных обычаем. Вот почему мы обнаруживаем уже в тот период постоянные попытки сеньоров незаконно увеличивать объем крестьянских платежей и повинностей, часто путем фальсификации документов, а порой и с помощью прямого насилия. Кризис XIV в. нанес по рыцарству еще более сильный удар. Резкое сокращение численности класса сельских производителей ограничило для сеньоров возможности экономического давления на крестьянство: стоимость крестьянского труда возросла, и это еще более снизило их доходы. Одним из самых очевидных выходов из такой ситуации для рыцарства была война. Для английских баронов французского происхождения воспоминание об утраченных во Франции богатых фьефах стало не последним мотивом для участия в Столетней войне – как для английских, так и для французских сеньоров она во многом явилась попыткой решить проблемы, с которыми столкнулся феодальный класс в целом. Однако как раз эта война и оказалась тем историческим рубежом, за которым последовал окончательный упадок европейского рыцарства. Появление в первой половине XIV в. на полях сражений длинного уэльского лука, пробивавшего рыцарские доспехи[17], лишило тяжелую рыцарскую конницу ее прежней роли ударной силы европейских армий, и она была вынуждена уступить эту роль пехоте и легкой кавалерии[18]. Битвы при Куртре (1302 г.), Бэннокберне (1314 г.), Моргартене (1315 г.), Креси (1346 г.) и, наконец, Пуатье (1356 г.) продемонстрировали, что рыцари утрачивают ту самую военную функцию, которая составляла социальный смысл их существования, – функцию защитников христианского мира, проливающих кровь ради торжества истинной веры[19] К концу Столетней войны основным сегментом западноевропейских армий становятся уже наемные отряды[20].
Это ощущение невостребованности рыцарства в новых условиях оказывается тем более острым, что вместе с потерей своей социальной роли этот слой теряет и свою политическую роль в обществе. Будучи прежде силой, без которой государство и монархи не могли обойтись, теперь он утрачивает рычаги давления на власть, которая уже не так зависит от его услуг, как прежде.