Но и это было еще не все. Добравшись до Парижа, Филипп-Август вздохнул свободнее, пересчитал имеющихся у него солдат, деньги и вассалов, после чего объявил свою клятву не воевать против Англии, пока не вернется Ричард, недействительной. И напал.
Что ж ему – в самом деле ждать, пока английский правитель всласть навоюется в Сирии?
Да и глупо это. Клятва клятвой, а королевское достоинство – королевским достоинством. Филипп-Август счел свое королевское достоинство ущемленным.
От такого известия Ричард стал равномерно-малиновым, и Эдмер Монтгомери решил, что короля сейчас хватит удар. Он поддержал было сюзерена за локоть – и едва увернулся от мощной оплеухи. Хоть и граф, он не был застрахован от подобного обхождения со стороны короля. Приходилось мириться.
– Fumier![1] – завопил его величество. – Grue! Salope![2]
Придворные переглянулись. Вне всяких сомнений, все сказанное относилось к королю Французскому, и хоть ругательства звучали несколько не в тему, никто из сановников и не подумал заступиться за Филиппа-Августа, то есть объяснить своему суверену, что обзывать Капетинга женщиной… да еще легкого поведения по меньшей мере несправедливо. Иметь дело с разъяренным королем было попросту опасно. Этак можно схлопотать под горячую руку.
Что, в конце концов, вассалам английской короны до репутации французского государя?
Правда, покричав немного, Ричард Львиное Сердце глубоко задумался.
– Но, государь, – осторожно возразил граф Суссекс. – Вы не можете так просто покинуть Сирию, где уже полстраны пало к вашим ногам. Допустимо ли оставить Иерусалим в руках сарацин, когда до него – лишь один шаг?
В аду вопит тот, кто последним посмел указать, что я могу, а чего нет! – крикнул король, и графу стало очень не по себе. – По-твоему, я должен безропотно отдать свое наследие этому надутому индюку? Этому a set avoiton de tribu Capete? Pourquoi donc?[3]
– Государь, я…
– Молчать, Суссекс! Пока еще я – ваш король!
С этим никто не стал спорить.
Принимать решение было мучительно. Больше всего король желал быть одновременно в двух местах. В Нормандии – чтобы наподобие своего предка Рольфа де Маршала, первого герцога нормандского, всадить длинную иглу в жирную задницу французского короля. Но и здесь, в Сирии, ему тоже хотелось находиться, причем неотлучно. Ему казалось, что Сирия – осенняя яблоня: стоит лишь потрясти как следует, и города спелыми яблоками сами попадают в его корзину.
Первая мысль была о маге – если кто VI в состоянии сделать так, чтобы король смог поспеть