Осенью, вскоре после первой годовщины их знакомства, Александру Ефимовичу исполнялось семьдесят лет. На работе он устроил скромное чаепитие, получил от сослуживцев в подарок новый кожаный портфель, который отличался от старого только изменившейся цифрой на серебряной нашлепке – «70» вместо «60».
Для семьи и друзей он заказал ужин в ресторане «Якорь». Алиса идти не хотела. Он настаивал – это будет самый лучший случай для знакомства с его дочерями. Александр наступал, Алиса отступала. Со своими близкими друзьями, одноклассниками Костей и Аленой, и однокурсниками доктором-психиатром Тобольским и доктором-акушером Прицкером, он познакомил Алису еще раньше. Семья – это был последний рубеж.
После некоторых колебаний он пригласил двоюродную сестру, их познакомившую, и Мусю Турман, ближайшую подругу покойной жены. Это был жест рискованный, но стратегически безукоризненный. Он вел подготовку широким фронтом.
Алиса колебалась. Она капризничала до последней минуты, то соглашаясь идти на этот прием, то отказываясь. Она давно уже привыкла жить королевой: ей совершенно не важно было, нравится она окружающим или нет – королевы не испытывают этого чувства зависимости от чужого мнения… А тут она заволновалась и сразу же почувствовала раздражение на себя самоё.
Александр Ефимович убедил ее за час перед выходом из дому: ты слишком много значишь для меня, и я не могу больше тебя скрывать. К тому же мне ведь всех их надо подготовить…
И она сдалась.
Все пришли почти одновременно, в десять минут восьмого гости сидели за столом.
– Знакомьтесь, Алиса Федоровна, – гордо произнес Александр Ефимович и представил подруге поочередно гостей: Аню с мужем и двумя внуками, Марину, Мусю Турман. Со своими друзьями он уже успел ее познакомить прежде.
Алиса была безукоризненна и знала это. Табачного цвета шелковая блузка была перехвачена мягким кожаным поясом, и ее тонкая талия была единственной талией среди бочкообразных фигур всех прочих дам. Гости были несколько ошарашены, даже дочери, заранее предупрежденные, что отец пригласит свою подругу. Муся Турман потеряла дар речи – она смотрела на эту особу глазами покойной Раи и чувствовала себя оскорбленной.
– Ни рожи ни кожи, – шепнула она Ане. Но Аня ее не поддержала:
– Ты что, тетя Муся, очень даже интересная женщина. И фигура…
– Что фигура, что фигура? – фыркнула шепотом Муся. – Она его обработала и еще всем покажет, попомнишь мои слова.
Но официант уже разлил шампанское, и друг Костя поднял бокал…
Костя, седой, щекастый, шарообразный, заговорил: что знакомы они с Сашкой шестьдесят семь лет из семидесяти, что они знают друг друга так хорошо, что иногда не могут разобрать, где проходит граница между их мыслями, что он давно уже не знает, кто первым сказал, кто первым подумал, что они больше чем друзья, и больше чем братья, и что всю жизнь он, Костя, идет за ним следом, но никогда не догоняет… и еще другие слова, которые все были хвалебными и