Ходили по деревне и нехорошие слухи про Андрея, якобы в молодости жульничал. Топленое масло продавал с примешанной картошкой. Продавал мясо овец, задранных волками. Андрей всю жизнь держал в запасе водку. Многие утверждали, что в нее он добавлял воды. В деревне магазина не было, поэтому кое-кому приходилось брать взаймы. В этом он никому не отказывал.
Дед Андрей выступил перед собравшимися, перекрестился и, опираясь на палку, не спеша ушел домой.
– Вот старик, а душа-то болит о земле, – говорил инструктору райкома Николай Васин.
– Но взгляды-то у него кулацкие, и вообще-то он, по-видимому, из кулаков, – сказал инструктор.
– Какой он кулак, – в разговор вмешалась Пашка. – Всю жизнь в лаптях, домотканых штанах и рубахе. Всю жизнь жадничал, хранил на черный день. Семья цельного молока в праздничные дни не ела, не говоря о мясе.
Народ расходился по домам. На месте сходки остались председатель, бригадир Лида, Николай и инструктор. Инструктор спросил Николая:
– Ты намерен работать в колхозе?
– Да, пока до осени в колхозе, – ответил Николай, – а осенью попытаюсь поступить учиться. Если в сельхозинститут экзамены не сдам, пойду в техникум.
Инструктор посоветовал еще раз обратиться в МТС и пообещал позвонить Скурихину.
Идти в МТС выбор пал на Николая. На следующий день рано утром он ушел в МТС и вернулся уже вечером. Подошел к дому председателя, постучался в окно. Старая Николаевна, не открывая окна, ответила:
– Нет ее дома, пашут огород у Алексанко. Завтра, слава богу, наша очередь, пахать будут у нас.
Николай подумал: «В колхозе пахать им не на ком, у лошади ноги не гнутся, а личные огороды можно».
Придя на усад Алексанко, увидел живую картину «Бурлаки». Только бурлаками были шесть женщин во главе с председателем Пашкой, с загнутыми выше колен платьями, босиком, с растрепанными волосами. Только они тащили не баржу, а плуг. Обыкновенный однокорпусный конный плуг. К плугу умело были приспособлены постромки, к постромкам – три деревянных валька. В каждый валек упирались две женщины. Все вшестером вместо лошади тащили плуг.
Алексанко грозно шествовал за плугом и покрикивал:
– А ну, бабы, жмите. Соня, Нина, Паша, айда быстрей.
Уставший за день ходьбы, забот и ожиданий начальства