Но подобный прирост играл все же не решающую роль: и в пределах старой территории, какой Россия неизменно располагала в 1725–1762 годах, численность населения выросла к 1815 году до 30,5 миллионов – в два с половиной раза менее чем за век, а к 1857 году – до 48,7 млн, т. е. почти в четыре раза менее чем за полтора века.
В центральном же земледельческом районе плотность населения возросла еще выше – с 5,9 жителей на один квадратный километр в 1719 году до 29,1 в 1858 году, т. е. в пять раз за полтора века!
Вот этот-то фактор и остался неучтенным инициаторами введения крепостничества в России!
Крестьяне, прикрепленные к поместью, оказались для дворян совсем не такой выгодной собственностью, как могло показаться и как действительно казалось другим сословиям, домогавшимся в начале царствования Екатерины II права владеть крепостными.
Тогда подобное мнение было практически всеобщим, тем более, что подушная подать, суммарно механически возрастая с ростом численности населения, стала основным средством наполнения казны – это напрямую соответствовало, как казалось, и общегосударственным интересам: «Умножение земледельцев не только для помещиков, но и для всего государства важнейшим пунктом почитается, а к сему ничто больше не может способствовать, как благовременная женитьба молодых людей, умеренный их деревенский труд и не оскудное содержание», – писал в 1770 году П. И. Рычков – известнейший тогда идеолог помещичьей «агрономии».
Увы, помещику было хорошо лишь тогда, когда крепостных было много, а земли в их распоряжении – еще больше. По новым законам, преследующим поддержание социальной стабильности и сохранение государства от нежелательных потрясений, крепостные садились помещику на шею — их нужно было кормить, а откуда брать средства, если земли было невдосталь?..
Владелец мог сам организовать расселение крестьян на новые земли, предварительно обзаведясь последними (путем приобретения или получив в дар от казны), но для переселения требовались опять же самостоятельные средства, имеющиеся далеко не у всех.
Можно было продавать людей без земли на вывоз – передавать в руки помещиков, по-пионерски осваивающих незаселенные территории на юге, отвоеванные у соседей, но власти не очень поощряли подобную торговлю. Да дело было не только во властях: в принципе легко было бы торговать «мертвыми душами», как пытался делать Чичиков, но крайне опасно отрывать живых людей от дома, от близких родственников, от родных могил и вообще от родины! Закон – законом, но, при отсутствии у мужика добровольного согласия, помещик вполне мог получить топором по голове, и некоторые действительно получали.
Поэтому на Дон, в Сибирь и на другие окраины продолжали стремиться относительно свободные государственные крестьяне, если имели силы и средства, а также традиционные беглецы от помещиков. В Сибирь же ссылались и преступники; законопослушные же крепостные оказались неподходящим контингентом для переселений.
Ситуация в поместьях при неограниченном размножении как крестьян, остающихся