На заднем фоне этого постиндустриального пейзажа, истошно покрикивая, тащил вагоны паровоз – «кукушка».
«Где ж вы его откопали?» – подумал про себя Зимин. Они проехали еще немного, и его взору открылась небольшая площадка, до этого скрытая кустарниками и деревьями. Несколько человек азиатского вида в непонятных синтетических мохнатых шубах на голое тело, жарили что-то над огнем. В их глазах была безысходность и пустота. Рядом чадили несколько мусорных баков.
«Вот и все что осталось от лоска Лужкова» – пронеслось в голове Зимина.
Не было больше престижного района. Теперь на его месте, в престижных домах – «свечках», подъездах и подвалах жили потомки гастарбайтеров из Средней Азии. Фактически, это было гетто. В большинстве своем безработные, эти люди, живущие здесь, зарабатывали выращиванием алабаев и организацией собачьих боев, за проведением которых высокие гости наблюдали с вертолетов. Говорят, что даже Воронов, сбросивший на Бантустан (так теперь называли это место) десяток бочек с напалмом в целях усмирения восстания, неоднократно бывал на этих боях. Так же поговаривали, что здесь же проводились бои между алабаями и людьми.
–Мерзость запустения… – пробормотал себе под нос Зимин.
–Что? – поинтересовался, не расслышав его слов, шофер.
–Вы Библию читали? – спросил у него Зимин.
–Как-то не доводилось…
–Мерзость запустения… Это цитата из Ветхого Завета…
–А… Понятно…
Проехав Бантустан, они легко обогнали «кукушку». Достигнув Киевского вокзала, Зимин и сопровождающие его лица попали в более благополучный квартал. Наступающий рассвет, тонущий в серых низких облаках, вызвал у Зимина необоримое желание уснуть, что он и сделал. Он проснулся от того, что машина остановилась.
Машина остановилась. Шофер, повернувшись к Зимину, сказал:
–Аркадий Иванович, прибыли.
–Вы меня знаете?
–В армии вас знают все, – в голосе водителя прозвучало уважение.
Зимин вышел из машины и пошел по лестничному пролету. Лифт поднял его на девятый этаж.
Дежурный офицер направил его в кабинет Герасимова.