– Да нет, уважаемый, – Гор попытался продолжить, сказать, что готов взять что-нибудь попроще, опасаясь экспериментов, так как завтра в дорогу, но ему опять не дали закончить.
– Вахх, слюшай, как огорчил, как огорчил… – запричитал экспрессивный хозяин заведения. – А тут эщё один огорчений, слюшай! Прышёл Кузя-музя гаварит мине, штоб я дзэньги давал через два часа – целую тыщщу. И так каждый мэсяа-ац!!! Он типерь посмотрячий на этай мэсто. Слово такой – посмотрячий! Куда посмотрячий? В какую сторану? Сыны пашли только, как гаварить буду, одзин сижу, да!
Сокрушённое причитание ещё не закончилось, сопровождаемое охами и вздохами, но время, видать, отмеряло установленный срок – снаружи раздался неясный шум и по-хозяйски уверенное топотанье ног.
Входная дверь громко хлопнула и в кафешку гогоча и матерясь, ввалилось несколько бритоголовых качков. Все как на подбор, в коротких чёрных кожанках и спортивных штанах, они, деловито осматривая помещение, сразу начали действовать. Двое остались у двери, один стал в центре, а последний, квадратный, будто старый канцелярский сейф, что в ширину, что в высоту – одинакового размера, двинулся в сторону стойки, не вынимая рук из карманов.
– Ну чё, дедуня, ты нашинковал капусты? – фраза произнесённая почти ласково, похоже враждебной всё же не была. Хотя, глаза, колючие, серые смотрели по-волчьи из-под тяжёлых надбровных дуг и не предвещали ничего хорошего или это свет так падал?
Да нет же, Егору ничего не казалось!
Вон и хозяин заведения, привстав на своём месте, растерянно переводил глаза с одного бравого бойца на другого, вон и подельнички, рэкетиры долбанные, лыбились, как параши, чувствуя свою силу…
Сомнений не было, сожалений тоже!!!
Егор покачал головой и демонстративно, так, чтобы все видели, пожал слегка подрагивающую руку пожилого южанина. Повернувшись к вошедшим, он улыбнулся как можно дружелюбнее.
– Чё ж вы, орёлики, так, не поздоровкавшись? Не разузнав чё да как, а вдруг домик уже стоит под кем-то, сразу плату определили?
Квадратный слегка приостановился и изобразил на лице подобие изумления.
– А ты чё, защитник что ли?
– Да нет, я сам по себе, – пожал плечами Горыныч, переходя на нормальный язык. – Зашёл на огонёк, послушал старика и решил погонять барбосов, чтоб нормальным людям жить не мешали!
– Ч-чего-ооо? – глаза у Квадратного превратились в две маленькие узенькие щёлки, а левая рука неспешно поползла из кармана.
– Слышь, Кузьма, похоже, это тот, новичок, ну-у слух прошёл, – просипел один из тех, кто перекрывал выход. – С пацанёнком, который!
Кузя-музя, как окрестил его кавказец, задёргал левой щекой и, ощерив редкие, лошадиных размеров зубы растянул в непонятной улыбке тонкие губы.
– Вот повезло-то, щас-с про всё и расспросим…, – закончить фразу главарь не смог, захлебнувшись сухим надрывным кашлем и, согнувшись в три погибели, судорожно вытянул наружу какой-то странный