Моцарт ликует, из окна виден театр, ему так близко будет ходить на репетиции и обратно. Констанцию, однако, в этот момент больше интересовала прохлада в уголке, где стояло широкое кресло. Она упала в него, как на траву, с раскинутыми руками и глубоким выдохом:
«Пить!»
Пан хозяин хлопнул в ладоши, и тут же появилась бутылка лимонаду, её подал официант. А Моцарт между тем, стоя у окна, кричит:
«Смотри, сюда уже мчится Гвардасони, темп не хуже, чем у марафонского бегуна. Да и то сказать, такой громила, на это стоит посмотреть, иди, Станци!», – но бедняжка погрузила засохшие губы в розовый напиток и пила, пила…
– 2 —
Тяжёлые шаги загремели по лестнице, и в их квартиру ввалился главный режиссёр Доменико Гвардасони с патетическим возгласом:
«Madonna mia, приветствую вас, как я счастлив, маэстро, что вас снова вижу, надо сказать, что мы ждём вас, как манны небесной, везёте партитуру?»
Моцарт отошёл от окна, поздоровался со всемогущим Гвардасони, указал ему на диванчик у стола. Запыхавшийся гость упал в него, диванчик застонал. Гвардасони вытащил платок, вытирает пот с раскрасневшегося лица. Моцарт:
«Конечно же, я везу партитуру, мы должны собрать весь коллектив и вполне можем начинать».
Гвардасони вскочил, обнял Моцарта, спокойно стоящего перед ним, расцеловал, даже пошатнулся от усердия:
«Вот это настоящее слово, я знал, что Моцарт недаром является Рыцарем Золотой шпоры, настоящий джентльмен, что пообещал, то исполнил. Слышите, как у меня гора упала с плеч, ещё там, на мостовой перед отелем?»
Констанция подрёмывала и не могла наслаждаться забавным дуэтом её невозмутимого мужа и страстного итальянца.
«Значит, можно быть уверенным, что опера готова?», – взволнованно продолжал Гвардасони, но Моцарт охладил его пыл:
«Не гневайтесь, но только я голоден, как волк, и если бы здесь было, что проглотить, беседовать стало бы значительно легче».
Гвардасони закричал и захлопал в ладоши:
«Эй, сюда! Хозяин, presto prestissimo!»
Мальчик-слуга, раскладывавший вещи, выбежал, перепуганный, из комнаты и через минуту здесь уже стоит официант с учтивым поклоном.
«Королевский обед для пана Моцарта!», – приказал Гвардасони, а Моцарт добавил, что будет достаточно куска ветчины:
«Бросьте на неё пару яиц, чтобы получилась красивая глазунья, как волоокая Афина».
«Ох, какой я невнимательный, это всё из-за оперы, madonna mia, нет, чтобы спросить вас, не хотите ли перекусить после такой долгой изнурительной дороги».
Констанция не слушала Гвардасони, провалилась в сон, как в воду канула, только слегка улыбалась, а Моцарт, видя, как переживает Гвардасони, решил его немного утешить:
«Не волнуйтесь,