Ангел пустыни, или Возвращение Алхимика. Иоанн Дмитриев

один, хорошенько подумай на тем, что услышишь.

      Я хочу рассказать тебе одну восточную притчу про путника, который однажды увидел в степи одинокий колодец, и, желая напиться, остановился возле колодца для утоления жажды. Он сделал свой первый глоток, как тут же увидел не далеко от колодца разъяренного зверя, который стремительно приближался к нему. Спасаясь от зверя, наш путник хотел было прыгнуть в почти обмелевший колодец, но только лишь он изготовился прыгнуть, как увидел на дне колодца дракона, раскрывшего пасть. И вот наш несчастный, не смея остаться снаружи, чтоб не пропасть от разъяренного зверя, но и не смея прыгнуть в колодец, чтобы не оказаться в пасти дракона, ухватился за ветви растущего над колодцем куста и удержался на нем. Так он висел, пока руки его не стали слабеть, и он не почувствовал, что скоро должен будет отдаться погибели, ожидающей его с обеих сторон и потому неизбежной. Но он все держался, втайне надеясь на благополучный исход, пока совершенно случайно не обнаружил, что мыши подтачивают спасительный ствол, дающий ему пусть призрачную, но надежду. Он висел, пребывая в смущении, с одной стороны не теряя надежды, а с другой понимая, что ствол грозит сам собой обломиться и что он, в любую секунду, может оказаться в пасти дракона. И все же пребывая в ожидании неминуемой гибели, он машинально оглядывался по сторонам, желая спасенья, как вдруг заметил на листьях куста капли застывшего меда. И, – О провидение! Что же он делает? Он достает их и лижет, забыв об угрозе.

      Безумец! – воскликнул Мелхиседек, – на что он рассчитывал?

      Вот так и люди, которые держатся за ветви жизни и знают, что их неминуемо ждет дракон смерти, не могут понять, для чего им всем выпало это мученье. В непонимании этом они пытаются все позабыть, утешиться медом, но только лишь отвлекутся от наслажденья, как замечают, что мыши, изо дня в день, точат ветви надежды, усугубляя безвыходность их положения. Скажу даже более, – они видят дракона, боятся его, страх наполняет их душу, и в этом страдании и ожидании смерти они умирают душой, еще будучи в теле, – Мелхиседек замолчал.