Ее узкое длинное чешуйчатое тело быстро, еле слышно шелестя темно-бурой, насквозь прелой листвой, протекло близ девушки куда-то вдаль, норовя как можно быстрее исчезнуть, скрыться из этих негостеприимных мест.
Непреодолимый ужас затуманил ее разум, когда Доброгнева увидела посверкивающий кроваво-красным светом огромный глаз, злобно устремленный на нее из гигантского дупла мертвого исполина, торжествующе возвышающегося над нею буквально в нескольких метрах.
Кряк – гневно надломилась большая сухая ветвь, и хищно оттопыренный сук над нею слегка шевельнулся, будто нацеливаясь поудобнее, дабы пригвоздить свою жертву к земле.
Чтоб без промаха.
Навечно.
Не помня себя от страха, она вскочила и опрометью бросилась бежать, не ведая, правильное ли выбрала направление и не заведут ли ее ноги вместо спасения еще глубже, еще дальше в эту страшную чащу для неминуемой лютой расправы.
Колючие кусты в бессильной ненависти, не в силах причинить более существенный вред, рвали ее одежду, выдергивая куски ткани; из земли самоотверженно бросались под ноги черные коряги, сплошь покрытые чешуйками гнили, стремясь задержать ее бег; низко свисающие сухие ветви норовили опуститься пониже и вцепиться ей в волосы.
А она все бежала и бежала, пока не рухнула, окончательно выбившись из сил и вдобавок споткнувшись об огромное бревно, на небольшую кучу листьев, но тут же ошалело подскочила от неожиданности, услыхав жалобный стон, раздавшийся прямо оттуда.
Некоторое время она колебалась, но потом женское любопытство пересилило страх, и Доброгнева принялась разбрасывать листву руками, желая выяснить, откуда здесь появился человек и что он собой представляет.
«А может, и разыскать поляну заветную поможет», – мелькнула в ее голове мысль.
Спустя минуту ее труды увенчались успехом, и она увидела небольшого худенького старичка.
Кроме грубых портов и посконной серой рубахи, на нем ничего не было. Скудость одежды дедок компенсировал густой растительностью на голове, настолько пышной, что пегие пряди никогда не ведавших гребенки лохм наполовину закрывали морщинистое лицо.
Когда же он тяжело, с усилием открыл глаза, то Доброгнева вновь слегка испугалась – были они нечеловечески яркими и чуть ли не светились во всей своей изумрудной красе.
«Леший!» – озарило ее, но, не подавая виду, что признала хозяина леса, девушка ласково спросила:
– Что с тобою, дедушка? Почто стонешь столь жалостно? Али прихворнул? – И тут же охнула, но на этот раз от непритворной жалости, заметив, что огромное бревно, о которое она споткнулась, лежит как раз поперек старческого живота, вдавив его чуть ли не до позвоночника.
Попытка приподнять тяжелый ствол дерева успехом не увенчалась, и после получасовых безуспешных усилий, истратив на них остаток своих сил, Доброгнева устало растянулась рядом со стариком на земле, пожаловавшись заодно как бы в свое оправдание:
– Тут ведь богатыря надобно,