в тех комнатах, где жили мы с тобою,
кто вечером стучится в ту же дверь…
<…>
Но этих окон праздничный уют
такой забытый свет в сознанье будит…
<…>
Я так хочу, чтоб кто-то был счастливым
там, где безмерно бедствовала я[32].
< >
Авербах, Леопольд Леонидович // Российская историческая энциклопедия: в 18 т. / ред. А. Чубарьян. Т. 1. М., 2015.
Башурова О.А. Молчанов Николай Степанович // Сотрудники РНБ – деятели науки и культуры: биографический словарь. Т. 3: Гос. публ. б-ка в Ленинграде – Гос. публ. б-ка им. М.Е. Салтыкова-Щедрина. 1931–1945. СПб.: [Изд-во РНБ], 2003.
Берггольц О. Борис Корнилов. 1907–1938. Продолжение жизни // Русские поэты: антология. Т. 4. М., 1968.
Берггольц О. Ленинградская поэма: поэмы, стихотворения. Л., 1976.
Берггольц О. Собр. соч. Т. 3. М., 1973.
Берггольц О.Ф. Мой дневник. Т. 1: 1923–1929. М., 2016; Т. 2: 1930–1941. М., 2017.
Быкова Г.Д. Андрей Оль. Л., 1976.
Соколовская Н. Ольга. Запретный дневник. СПб., 2010.
Особняк Набоковых
(1902 г. архитекторы М.Ф. Гейслер, Б.Ф. Гуслистый; Большая Морская ул., 47)
«У будуара матери был навесный выступ, так называемый фонарь, откуда была видна Морская до самой Мариинской площади. Прижимая губы к тонкой узорчатой занавеске, я постепенно лакомился сквозь тюль холодом стекла. Всего через одно десятилетие, в начальные дни революции, я из этого фонаря наблюдал уличную перестрелку и впервые видел убитого человека: его несли, и свешивалась нога, и с этой ноги норовил кто-то из живых стащить сапог, а его грубо отгоняли; но сейчас нечего было наблюдать, кроме приглушенной улицы, лилово-темной, несмотря на линию ярких лун, висящих над нею; вокруг ближней из них снежинки проплывали, едва вращаясь каким-то изящным, почти нарочито замедленным движением, показывая, как это делается и как это все просто. Из другого фонарного окна я заглядывался на более обильное падение освещенного снега, и тогда мой стеклянный выступ начинал подыматься, как воздушный шар. Экипажи проезжали редко…»[33].
Большая Морская улица, 47
Когда проходишь по Большой Морской улице мимо трехэтажного особняка, облицованного серым и розовым песчаником с мозаичным фризом из переплетенных тюльпанов и лилий, в глаза бросается тот самый «фонарь» в материнском будуаре – эркер на втором этаже особняка. Именно к этому окну, на котором и сейчас оригинальная медная фурнитура, прижимался маленький Володя Набоков, приходя по утрам поздороваться со своей матерью Еленой Ивановной в ее роскошный будуар, в интерьере которого до сих пор сохранилось основное убранство, в том числе и вензели в виде переплетенных букв «Е Н».
Елена Ивановна была здесь полноправной хозяйкой – этот особняк подарил ей к свадьбе отец, золотопромышленник Иван Рукавишников. Молодая домовладелица лично следила за ходом работ, давая указания гражданским инженерам Гейслеру