– Так искали, что чуть не раздавили? – съязвила Лиза. – Вон и женщины из-за вас пострадали!
Те, усилиями прохожих поставленные наконец на ноги, дали волю возмущению, издавая такие вопли, какие не всякой базарной торговке были бы под силу. Особенно старалась та из них, что постарше, – дебелая матрона в безумной шляпке, будто позаимствованной прямиком с картин Сальвадора Дали; вторая – пергидрольная девица, не то ее дочка, не то младшая родственница или компаньонка, – больше переживала за свое платье цвета сомо, скроенное какой-то портнихой из глубинки в подражание фасонам Вионне и Баленсиаги двухлетней давности. Яркий китайский зонтик, которым она жеманно вертела над головой еще минуту назад, теперь походил на что-то вроде морского ежа. Чуть поодаль к месту происшествия уже спешил, хватаясь за шашку, дородный городовой, едва ли не служивший моделью местным живописцам, малевавшим на вывесках для скверных придорожных шашлычных таких же бравых усачей, распивающих вино в компании грудастых русалок. Переходить на бег он не решался, дабы не ронять достоинства, и непрерывно свистел, возмещая пронзительными трелями недостаток скорости.
Павел, ухватившись испачканной, оцарапанной ладонью за поданную ему Лизой руку, поднялся на ноги.
– Вы только не сердитесь, Лиза, – бессвязно оправдывался он, отряхивая рукава толстовки, – я не виноват, меня Клавдия Петровна за вами отправила. Я ехал, искал вас, и тут мне пришло в голову, что машина Тьюринга…
– Хам! Бандит! – набросилась на него старшая из курортниц, наступая на Павла со зловещим блеском в глазах. – А вас, барышня, – не забыла она и про Лизу, не простив ей смеха, – видать, никто никогда хорошим манерам не учил!
Тут подоспел и городовой, весь взмокший под грузом своих регалий.
– Я вам покажу, как порядок нарушать! – одышливо проговорил он, грозно шевеля усами. – Я вам пока…
– Любезный, – прервала его Лиза, – не пробегал ли тут мокрый господин – такой черноусый, в полосатом пиджаке?
– Так точно, пробегали-с, – ответил городовой, сбитый с толку ее вопросом. – Только его уж задержали и в участок отправили, потому как не положено это – в мокрой одежде по пляжу гулять!
Его крохотные зрачки, вперявшиеся то в раздрызганных курортниц, то в смешавшегося Павла, выдавали напряженную попытку связать воедино все происходящее, и наконец, уцепившись взглядом за голые ноги Лизы, блюститель порядка рявкнул:
– Я и вас заберу! Сегодня без чулок ходите, завтра без юбок ходить начнете!
– Верно, верно! – с новыми силами напустилась на обидчиков матрона, хотя младшая спутница уже дергала ее за руку. – И его заберите, и эту девку бесстыжую! Я еще давеча видела – она на пляже с каким-то военлетом тискалась в чем мать родила! – И после этого грозного обвинения окончательно припечатала Лизу, будто плюнув в нее: – Проститутка!
Дальше