– Понятия не имею. Биологически – за сотню лет, но пьяного водителя, который может задавить ее на улице, извини, остановить не могу.
– Пьяных водителей не будет, – решительно заявил Борис. – К Кате могут прийти покойники… даже… например… мама?
– Пока твою дочь не… пока она… слово забыл, вылетело, из-за редкого употребления. Девственна! Вот! Пока она в девах, бояться нечего.
– Такой она будет всегда.
– Ну да! – ухмыльнулся Харитон Романович. – Как же! Любящий папочка думает, что его доченька всю жизнь будет в куклы играть. Не зеленей, спокойно! Мы и так много времени потеряли, тебе скоро спать. Эх, что может быть лучше сна после тяжелого дня? Постельная утеха – это ведь не про баб или не только про них.
– Короче!
– Нам давно уже пора заняться валютными операциями, переводить рублики деревянные в зелененькие доллары. Два типуса, наш валютчик известный и американский брокер, ждут не дождутся встречи с тобой. Но вначале твои, кормящий отец, скорбные дела. Няня. Повторяю, Троекуровское кладбище, колумбарий. Да не мертвая! Нормальная живая тетка, не старая, образование педагогическое, морально кристально чистая, без вредных привычек и матримониальных планов, чадолюбива в последней степени. У нее ребенок умер, подробности опускаю. Каждый день приезжает на кладбище и стоит свечкой в колумбарии. Пока окончательно не свихнулась, бери ее. Лучшей няни не найдешь. А теперь к делу! Вопрос первый: чем доллары лучше рублей и других бумажек стран социалистического содружества?..
Боря приехал на кладбище, легко нашел колумбарий и сразу увидел женщину, о которой говорил Харитон Романович. Середина рабочего дня, кроме нее, никого у колумбария нет. В темном пальто, черном платке, руки по швам, стоит приклеившись взглядом к мраморному прямоугольнику на стене с детской фотографией и букетиком пластиковых цветов на маленькой полочке под плитой. Сама как памятник – будто вечно тут стоит и останется навсегда.
– Почему ребенка не хоронили, а сожгли и в стенку? – спросил Боря.
С таким же успехом он мог бы обращаться к статуе.
– Отвечайте, когда я вас спрашиваю! – Боря повысил голос.
Она повернулась к нему. Лицо сухое, без слез, взгляд совершенно отсутствующий, не из этого момента жизни, как пожелтевший снимок из старого альбома. Несколько секунд смотрела на Борю, но не видела и не слышала, понял он. Боря по себе подобное знал: Лора умерла, весь мир перешел в параллельную плоскость. Будто ты сидишь, а перед тобой, сзади, по бокам – мимо – несутся поезда. Люди в них беззвучно разевают рот, смеются, едят, пьют, стелют постели – живут своей, недоступной ему жизнью, да и не желанной.
Боря не испытывал сострадания к женщине, только подумал: «На могиле Лоры я ни разу не был. Наверное, там травы по пояс, всё заросло. Ну и черт с ним!» Общаясь с покойниками, к земной кладбищенской атрибутике он относился с презрением.
– Пойдемте! – Борис взял женщину за руку и потянул за собой. – Вы мне нужны.
Она покорно подчинилась, не вырывалась, шагала