Марцеллу стало дурно от одного описания, и он поспешил присесть к столу напротив деда.
– И что же вы сделали?
Генерал подался к нему, словно задумал поделиться страшной тайной:
– Я так стиснул зубы, что задний коренной треснул аж до самой десны. И провел остаток дня в Медцентре. Сказал там, что за обедом мне попался пережаренный кусок баранины.
Марцелл засмеялся, ему сразу полегчало.
– Со временем становится проще, – продолжал дед. – Насмотришься на мертвецов и постепенно перестанешь видеть в них людей, а начнешь воспринимать их как… просто тела.
В памяти Марцелла всплыло вдруг некое событие, случившееся почти три месяца тому назад. Он как наяву увидел пустые глаза деда после того, как тот забирал останки двенадцати мужчин и одной женщины, посланных патриархом убить королеву Альбиона. Повстанцы Юэсонии в конечном счете выиграли войну, но то покушение провалилось.
Марцелл знал, что погибшие солдаты для деда – не просто тела.
Особенно один из них.
– Но, grand-père[12], – судорожно вздохнув, начал он. – А как быть, если ты хорошо знал этого человека? Вдруг это кто-то из твоих близких?
По тому, как прищурился генерал, Марцелл понял, что ступил на топкую почву. Но отступать он не желал. Рано или поздно его дед скажет, что произошло. Должен ведь сказать?
Юноша попытался облизнуть губы, но язык был сухим, как песок.
– Естественно, я говорю не о своем отце, – пояснил он. – Его я едва помню. Но когда вы увидели тело командора Вернэ…
Взгляд деда мгновенно замкнулся. Словно штору задернули.
– Уже больше половины второго, – проговорил он, снова взявшись за телеком и мазнув пальцем по экрану. – Тебе пора в морг. Я отправлю сообщение инспектору Лимьеру, предупрежу его, что ты не успеваешь вовремя приступить к своим обязанностям на Восхождении.
Марцелл искал в глазах деда следы той открытой улыбки, которую видел минуту назад. Но от нее уже ничего не осталось. Она утонула в тени. Словно бы планета прошла перед Солнцем и заслонила его.
Марцелл с детства учился различать сложную мимику морщинистого, обветренного лица деда. Подобно первооткрывателю, составляющему карту причудливого рельефа неведомой земли, мальчик запоминал каждую складку, каждый мускул, мельчайшие их движения и значения этих движений. Он поднаторел в том, чтобы распознавать редкие мгновения открытости и откровенности и, что было важнее, слишком частые моменты, когда дед замыкался в себе. Буквально запирался на множество замков и засовов.
Сейчас засов был тяжел и неподвижен, словно бы отлит из пермастали.
Нельзя было произносить имени Вернэ.
– Разумеется, сударь, – сказал Марцелл, вставая. – Я сейчас же отправляюсь в морг, а оттуда на Зыбун. – Он сглотнул и двинулся к выходу. А уже возле