Глядя на то, что Антонио делает с капоте, я расчувствовался. Не разрыдался, как француз во время капитуляции Франции на знаменитой фотографии. Но бывает, что у тебя перехватывает дыхание и темнеет в глазах, когда перед тобой оживает то, что ты считал уничтоженным и потерянным навсегда. Антонио действовал чище, красивее и ближе, опаснее, чем это было возможно. Он контролировал опасность, отмерял ее с микрометрической точностью, только при этом с помощью куска перкали управлял весившим полтонны разъяренным животным, которое по обеим сторонам головы несло смертельное оружие. Он пропускал быка мимо талии и коленей, превращал его в скульптуру, так что взаиморасположение двух фигур и медленное, направляющее движение капоте, которое их объединяло, было прекраснее, чем любое изваяние, какое я только видел.
Когда он завершил первую серию вероник, мы с Рупертом Белвиллем, нашим британским другом, не один десяток лет посещавшим корриды, и Хуанито Кинтаной переглянулись и только покачали головой. Что тут скажешь? Мэри же лишь крепко вцепилась в мою руку.
Первая часть закончилась, и теперь он решит, что делать дальше, для чего лучше подходит бык, дабы получилась хорошая фаэна, а потом убьет его, чтобы доставить мне удовольствие. Он любит секреты, и я не знал, что он задумал. А секрет состоял в том, что он собирался убить приемом «ресибиендо»: спровоцировать атаку быка, выдвинув левое колено и раскачивая мулету взад-вперед. Когда бык рвется вперед, матадор остается у него на пути, дожидаясь, пока тот наклонит голову, открыв участок между лопатками, куда матадор и вонзает шпагу, не сгибая запястье. Он наклоняется над быком, и противники как бы сливаются в единое целое, вдавливая клинок все глубже в плоть. Левой рукой матадор давит на голову быка, отводя столкновение. Это самый прекрасный способ заклания быка, и его нужно готовить в течение всей фаэны. Это и самый опасный способ: если голову быка не удержать, он может поднять ее и вонзить рог в грудь матадора. Осенью 1956 года Антонио убивал быков приемом «ресибиендо» ради собственного удовольствия, чтобы показать публике, на что он способен, из гордости, что он может то, чего другие не могут или не решаются сделать, а также чтобы угодить мне.
Я не знал этого до самого конца сезона, пока он не посвятил мне быка со словами:
– Эрнесто, я знаю, это никчемное животное, но давай я попробую убить его так, чтобы тебе понравилось.
У него получилось. Но в конце сезона доктор Тамамес, мой старый друг и врач, подопечными которого были и Антонио, и Луис Мигель, попросил меня:
– Если у тебя есть на него хоть какое-то влияние, скажи ему, чтобы не перебирал с этими трюками. Ты же понимаешь, куда придется корнада, а мне его лечить.
После последней корриды в Сарагосе мне стало тошно, и я