Географический фактор играет важную роль в формировании культурно-бытовых особенностей развития народов, влияет на складывание национального характера. Несмотря на внешнее разнообразие, которое должно вытекать из положения России в разных климатических и географических зонах, природа страны достаточно единообразна. Лес да поле, равнина, изредка перебиваемая холмами, – все это сопровождает русского человека, куда бы он ни поехал в своей стране. Те же березки, те же сероватые поля, реки, дающие жизнь деревням, поселкам и городам, пыльные дороги. Как пелось в популярной в советское время детской песне: «То березка, то рябина, / Куст ракиты над рекой… / Край родной, навек любимый, / Где найдешь еще такой!» Этот однообразный пейзаж действительно не наводит уныния на русского человека, он любим им и связан в душе с представлением о Родине.
Небольшая по размерам, относительно территории России, Европа сумела вместить удивительное природно-географическое разнообразие. Здесь и высокие Альпы, и пышная средиземноморская растительность, и озерные края Швейцарии и Финляндии, и засушливые, почти пустынные земли Центральной Испании. Видимо, не случайно, на этой небольшой территории сложилось более 40 государств, жители которых имеют свою культуру и характер.
Два классика русской исторической науки, В. О. Ключевский и С. М. Соловьев писали о географическом единообразии России и его влиянии на русский характер. Приведем их мнения.
В. О. Ключевский: «Однообразие – отличительная черта ее поверхности; одна форма господствует почти на всем ее протяжении: эта форма – равнина, волнообразная плоскость пространством около 90 тысяч квадратных миль (более 400 миллионов десятин), т. е. площадь, равняющаяся более чем девяти Франциям, и очень невысоко (вообще, саженей на 79–80) приподнятая над уровнем моря…
Теперь путник с Восточно-Европейской равнины, впервые проезжая по Западной Европе, поражается разнообразием видов, резкостью очертаний, к чему он не привык дома. Из Ломбардии, так напоминающей ему родину своим рельефом, он через несколько часов попадает в Швейцарию, где уже другая поверхность, совсем ему непривычная. Все, что он видит вокруг себя на Западе, настойчиво навязывает ему впечатление границы, предела, точной определенности, строгой отчетливости и ежеминутного, повсеместного присутствия человека с внушительными признаками его упорного и продолжительного труда. Внимание путника непрерывно занято, крайне возбуждено. Он припоминает однообразие родного тульского или орловского вида ранней весной: он видит ровные пустынные поля, которые как будто горбятся на горизонте, подобно морю, с редкими перелесками и черной дорогой по окраине – и эта картина провожает его с севера на юг из губернии в губернию, точно одно и то же место движется вместе с ним сотни