В какие-то недели они спускали годовой заработок и отправлялись обратно в свои джунгли.
В те дни, когда буканьеры покидали Тортугу, местным жителям обыкновенные морские разбойники уже не казались исчадиями ада.
Впрочем, между буканьерами и флибустьерами трудно было провести четкую границу. Первые легко становились вторыми, вторые – первыми.
Почему мы так долго рассуждаем об этих господах? Потому что некто Жан-Давид Hay по прибытии на Антилы сделался как раз охотником за буйволами. Он в известной степени отличался от собратьев по «цеху». Склонность к одиночеству, вывезенная из родных мест, в нем еще более укрепилась. Первое время он батрачил у одного голландца, чтобы сколотить начальный капитал – для устройства отдельного хозяйства, так он говорил. Но куда, спрашивается, подевались те деньги, что были добыты им в окрестностях Ревьера с помощью ночного кровавого промысла? История об этом умалчивает. Умалчивает об этом и сам Жан-Давид. Да и некому было его спросить об этом, потому что никому не могло прийти в голову, что у этого молодого синеглазого оборванца могли водиться большие денежки.
Может быть, эта неувязка разъяснится впоследствии.
Может быть.
Работником Жан-Давид был прекрасным – молчаливым, неутомимым и сообразительным. Нехитрую науку копчения мяса дикого буйвола он усвоил быстро. Раздался в плечах, физическая сила его стала чрезвычайной. Если бы до него один французский благородный разбойник из этих мест не носил прозвище Железная Рука, эта кличка, без сомнения, досталась бы ему.
Покинув своего голландского хозяина, Жан-Давид удалился в места, в которые еще никто не проникал. Около года о нем не было ничего слышно. Поскольку он взял с собой не такой уж большой запас пороха и свинца, те, кто был в курсе его дел, посчитали, что его уже нет в живых. Никого эта мысль не взволновала: в те времена жизнь человека ценилась не особенно высоко. Человек неизвестно откуда появлялся, неизвестно почему появлялся, поэтому стоило ли слишком долго размышлять над тем, куда он ушел и что с ним сталось. Появятся новые, каждый со своей тайной в душе, скорее всего преступной.
Но Жан-Давид, как оказалось, не сгинул. Он дал о себе знать довольно шумной историей.
В то время губернатор Эспаньолы в стремлении окончательно избавиться от раздражающего соседства буканьеров додумался до одного довольно оригинального способа. Он сказал себе: зачем охотиться на охотников, ведь у них у самих есть ружья, они великолепно умеют ими пользоваться, они уже перебили и искалечили множество испанских солдат, количество которых на острове ограничено, а на просьбы о посылке новых Эскуриал выказывает признаки сильного раздражения[5]. Так вот, вместо того