– Обожди, – пришлось придержать друга. – Давай все же дойдем до носа.
– Да нахрена тебе этот нос сдался? – прошипел чекист.
– Вот балда! Как тебя в ФСБ столько лет терпели? – не зло возмутился я. – На носу кораблей обычно название пишут. Так глядишь и узнаем, что за посудина. Все ж, какая-никакая, а информация.
Вдоль борта неизвестного судна мы уже продвинулись или, вернее будет сказать, прокрались метров на семьдесят. Так что по моему, насквозь сухопутному разумению до носа оставалось совсем немного. Ну, не супертанкер же это в самом-то деле!
– Ладно, пошли, – согласился Леший. – Тем более что кораблик-то, похоже, носом в землю врылся. Может и впрямь название окажется не так высоко. Выясним, кого это сюда занесло.
Слова Загребельного заставили повнимательней приглядеться к борту корабля. Основательно обросшая водорослями и ракушками подводная часть теперь поднималась из пыли метра на два, а над ней, выше грязно-белой полосы ватерлинии возвышался серый, весь в ржавых потеках борт. Черт, высокий, надо сказать, борт. Разглядеть что-то там, наверху, будет…
– А это еще что такое! – сделав с полдюжины шагов, Андрюха вдруг остановился как вкопанный.
Поглядев вперед, я понял, что удивило моего друга. С носовой частью корабля явно что-то произошло. С того места где мы стояли, становился различим здоровенный кусок обшивки, который был выломан и отогнут от борта. Конечно, зловредный туман не способствовал детальному изучению пробоины, но что она там имелась, так это как пить дать.
– Это его при ударе о землю раскурочило, – предположил Леший и крепче стиснул в руках автомат. После этого подполковник сделал свой вовсе неутешительный прогноз: – Сейчас попрут сволочи!
– Думаешь, попрут? – я во все глаза глядел на раскуроченное железо.
– А как же иначе. Дыра ведь! Их теперь ничто не сдерживает.
Кого ИХ мы с Андрюхой по обоюдному молчаливому согласию решили не уточнять. ИХ, и все тут. ОНИ это те, кто против нас. Готовясь к нападению, мы как по команде прижались спинами к грязному металлу борта. Конечно, отступать теперь было некуда, но зато наши жопы или по-военному тылы оказались прикрыты лучше некуда.
Однако летели секунды, минуты, а со стороны пробоины никто не появлялся. Адреналин в венах стал мало-помалу перегорать, превращаясь в горючее для мозгов. Наверное, именно благодаря этой дозе полковник Ветров и стал прозревать.
– Линия сгиба очень ровная… а все поверхности чересчур гладкие, – прошептал я, наклонившись к Загребельному.
– Чего? – тот обернулся и наморщил лоб, силясь понять о чем это я.
– Говорю не похоже, чтобы этот корабль в землю влетел. Разрушения не те… странные какие-то разрушения.
Произнося эти слова, я уже стал о чем-то догадываться. Что-то очень знакомое всплывало в памяти. Чтобы вспомнить, чтобы понять не хватало лишь кокой-то мелочи, какого-то легкого толчка. Именно в этот миг откуда-то налетел порыв ветра. Он лишь на секунду проредил плотную