Признаться, поначалу кажется, что Зилов своей неуёмностью смахивает на пушкинского Дон Гуана, который, ни в ком и ни в чём не встречая никакого сопротивления, пытается найти хоть какую-нибудь преграду на пути – вплоть до смертельной опасности, и, вызвав статую командора, сознательно идет на погибель. Кажется, что и Зилов, пресытившись всем, а всё ему давалось легко и просто, также жаждет приключений на свою голову.
Кузаков. «Чего тебе не хватает? Молодой, здоровый, работа у тебя есть, квартира, женщины тебя любят. Живи да радуйся. Чего тебе ещё надо?»
Призрак «Каменного гостя» улетучивается, и ответ на кузаковский вопрос высвечивается, когда мы слышим монолог, произнесённый перед задуманным скандалом. Прозрачный смысл этой байки настолько многозначителен, что следует привести её полностью, сохранив художественное обрамление:
Зилов. «Поссорился?.. Вроде бы да… А может, и нет… Да разве у нас разберёшься?..
Ну вот мы с тобой друзья. Друзья и друзья, а я, допустим, беру и продаю тебя за копейку. Потом мы встречаемся, и я тебе говорю: «Старик, говорю, у меня завелась копейка, пойдём со мной, я тебя люблю и хочу с тобой выпить». И ты идёшь со мной, выпиваешь. Потом мы с тобой обнимаемся, целуемся, хотя ты прекрасно знаешь, откуда у меня эта копейка. Но ты идёшь со мной, потому что тебе всё до лампочки, и откуда взялась копейка, на это тебе тоже наплевать… А завтра ты встречаешь меня – и всё сначала… Вот ведь как.
А ты говоришь, поссорился… Просто я не желаю их видеть».
Удивительно, что мимо этого краеугольного момента проходят критики. Или не хотят видеть того, что идёт вразрез с их представлением о «спустившем себя по мелочам»… Это не просто монолог, а скорее притча, где вроде бы примитивной аллегорией вскрывается МАССОВАЯ БЕЗНРАВСТВЕННОСТЬ, ПРИЧЁМ БУЯН ОБНАЖАЕТ НЕ СТОЛЬКО ПРОДАЖНОСТЬ, СКОЛЬКО СТАВШИЕ НОРМОЙ ПОВЕДЕНИЯ ЛЮДЕЙ БЕСПРИНЦИПНОСТЬ, ПОФИГИЗМ И ХАНЖЕСТВО. (Не случайно повторяется «…я далеко не ханжа…») А тематическое обрамление по поводу отношения к друзьям обеспечивает переход озвученных обобщений на конкретных лиц. Становится совершенно отчётливым, что он бузотёрит вовсе не от пресыщения жизнью, а от недовольства её нравственным укладом, что недвусмысленно высказывает друзьям-оппонентам по жизни: «Ваши приличия мне опротивели».
Это родилось не сегодня, это вымучено, может, даже выстрадано. Итак, тип бунтаря наметился, теперь самое время обратить более пристальное внимание на круг друзей-товарищей. До этого мы их лицезрели больше в комическом виде, не воспринимая как нечто единое. «Виноват» в этом опять же автор, который довольно