Тон, каким были высказаны эти слова, ясно указывал, что они шли от самого сердца, и как бальзам исцеляли больную совесть Поля.
–И запомни еще! – продолжал вошедший в раж просветительства Богомол, – все, что вредит выживанию человечества – есть зло! Ублажая себя во всем, эти ублюдки, даже самые воспитанные, любящие людей и природу, распрекрасные внешне, уже своим существованием и требовательностью к жизненным благам и комфорту разрушали наш общий мир? Взгляни же на меня теперь! Перед тобою волк! Волк, который душит чрезмерно расплодившихся травоядных, спасая от эрозии их пастбища, и тем самым сохраняющий их потомство! То, что мы убили их, есть добро! Вы можете видеть, – ткнул он длинным сухим длинным пальцем в сторону редких голов на месте утонувшей баржи, – самое прекрасное, что только мы могли сделать для будущего человечества! Добро в чистом виде! Квинтэссенция добра!
"Он уже повторяется", – машинально отметил про себя Поль.
Катер между тем летел вперед, в седую пыль разбивая черные тягучие волны. Тревога билась в дрожи палубы, в резких криках встревоженных чаек.
–Лоцман отказывается подниматься на сухогруз и провожать его в порт. Он не желает быть участником убийств,– злорадно проговорил подошедший капитан.
–Вы все хотите остаться чистенькими?– зловеще прошипел, повернувшись к нему, Богомол. – А вот прикажу вам самому удавить лоцмана в каюте и пристрелю, если откажетесь. Ну да ладно! Вам, Док, придется исполнить роль лоцмана. Никаких знаний не потребуется. Чисто формально, чтобы усыпить бдительность экипажа сухогруза. Возьмите у него в каюте лоцманскую фуражку.
Поль облегченно вздохнул. Все было решено без него. Разжав руку и заметив, что ладонь выпачкана ружейной смазкой, он ругнулся, что случалось с ним крайне редко, и пошел с палубы, держа растопыренные пальцы подальше от костюма.
КОВЧЕГ.
Сделай себе Ковчег из дерева гофер;
Отделения сделай в Ковчеге…
/ Бытие, 6:19; 7:4/
Невеселые думы одолевали Гэмфри, когда он подъезжал по северному шоссе к давно известным ему подземным