Но, страдая, жил не клевеща.
Занемоглось сердцу
Занемоглось сердцу, заобиделось.
Нету звона прежнего в груди.
Видно, счастье глупому привиделось,
Только не смогло его найти.
Что ты, брат! пустое так горюниться.
Всякий знает – бедность не порок,
А мечты, что грезились, забудутся,
И в душе угаснет огонёк.
Не томись, что юное беспутство
Упорхнуло в розовую даль,
Что стыдиться станешь безрассудства,
Пряча взор за серую вуаль.
Отмахнись, что в рощах отсвистело.
Отпихни, чем в пепел прогорел.
Колотиться сердцу оголтело
Нет нужды, раз волос поседел.
Коль душа с прорехою досталась,
Что же попусту пустым болеть.
А когда затосковалось малость,
Лучше хряснуть горькой да запеть.
Мир светлее станет ненадолго.
Но и в этом малом благодать:
Отпевая светлых лет недолгу,
Слезы об утере проливать.
И не сторонись чужого взора.
Плачь пропажей, без остатка плачь.
Нет еще на свете тех, которых
Обошел вниманием палач.
Не с того ли сердцу заобиделось,
Затаилось не с того ль в груди,
Что когда-то глупому привиделось,
Будто счастье можно обрести?
Признание каппелевца
Не отнимайте рук холёных
От грубых окаянных рук.
Не отводите глаз зеленых
В надежде утаить испуг.
Я не питаю к вам плохого.
И верить в напускное – блажь.
Не время бы сейчас такое,
Так не ласкать бы мне палаш.
Но сын России при погонах
Да клятва батюшке Царю
Мне не велят притворно скромным
Плестись с молитвой к алтарю.
Я дрался. Часто без патронов,
Вцепившись в горло бунтарю.
И раны, проклиная стоном,
Давал понежить сентябрю.
И убивал. Такое время.
Но били и меня не раз,
Картечью нашу батарею
Лицом укладывая в грязь.
И только невесомый образ,
Как список вашего лица,
Хранил с терпением святого
Душой заблудшей мертвеца.
Отбросьте ложные сомненья.
А череп, что на рукаве…
Так нет вины – два сильных мненья
Увы, имеют разный цвет.
Не отводите глаз зеленых,
Не отнимайте нежных рук.
Как дорог ваш румянец скромный!
Как свеж слетающий с губ звук!
Коленопреклонен пред вами
Прошу не отказать руки.
Клянусь святыми образами
Вас вечность нежить и любить.
Ангелы