– Егор, – сказал Вэкапэбэ, – порядок – это, когда дисциплина. Когда я работал парторгом, у меня была дисциплина, то есть самоограничение сверху…
Вэкапэбэ не успел докончить фразу, схватился за сердце, медленно сполз со стула и упал на пол.
– Слушай, помрет Иваныч, – сказал Федор.
– Ничего. Это самоограничение сверху пришло.
– Надо хоть искусственное дыхание на всякий случай сделать Ты умеешь?
– В армии обучали, но на трупах никогда не пробовал.
– Слушай, у него и пульса вроде бы нет.
– Что же помер старик. Надо только самогонку у него забрать. Чокаться не буду, – Егор налил еще полстакана и выпил.
– Вот ему приспичило не во время. Не мог подождать, когда мы уйдем. Знаешь, надо зеркало к губам приложить, тогда точно поймем.
– Где ты видел, чтобы у одинокого мужика в доме одинокое зеркало отдыхало? Дырявые носки скорее всего найдем. У него – одно зеркало на весь дом – в шифоньере, и то все паутиной заросло.
– Точно. Пусть тогда дышит в шифоньер. Бери за ноги.
Они приподняли Вэкапэбэ, поднесли к зеркалу и поставили перед ним.
– Ноги-то отпускай, – орал Федор. – Он уже никуда не убежит. Пока я держу, рожу к зеркалу прижимай. Давай быстрей, а то он у меня из одежи все норовит выскользнуть.
– Тебе легко говорить, – ворчал Егор, – а тут голова болтается да нос еще мешается. Ух, шнобель отрастил, как у носорога. Профилем получатся, а передком никак.
– На хрен мне твои профили нужны, ты нос отверни и губами к зеркалу. Забыл, как с Катькой в бане целовался – не профилем же.
– Я там с ней совсем почти не целовался: мне некогда тогда было. У нас, хоть быстро получилось, но очень серьезно, даже сказал бы качественно.
– Мне Катька твоя на хрен не нужна. Я тут с трупом обнимаюсь, а ты мне рассказываешь, как и сколько раз. Из меня совсем вдохновения не брызжет, чтобы слушать про твои банно-половые успехи. Давай, дышите скорее. Ну чего, дух пошел?
– Все, бросай его, а еще штаны спустятся, одевай его потом, – устало, но с облегчением произнес Егор. – Весь дух раньше вышел. Отдышался Вэкапэбэ. Давай, лучше выпьем.
– Но хоть зеркало чуть запотело? – с надеждой спрашивал Федор. – Оно запотело у него лет пять назад, как бабка Нюра померла. На нем пыли, как снега в Арктике: километра на два. Ты скажи, зачем одинокому лысому мужику нужно зеркало? Чтобы расстраиваться? На кой пень ему зеркало, если он только на иконки свои и смотрел? Давай, лучше за упокой выпьем.
– Надо что-то хорошее про него сказать, – предложил Федор.
Они так напряженно замолчали, что стало слышно, как равномерно работает сердце часов в соседней комнаты.
– У меня про него только изжога вспоминается. Никак не мог он понять, что не овощ