возникшее у Бестужева под влиянием рассказов Якубовича о дуэли Шереметева с Завадовским, сменилось тесными дружескими отношениями. Свидетельством их является воспоминание Бестужева о том, что в доме «почтенной матушки и сестры Александра Сергеевича» он «был как родной» (РВ, 1870, Ќ 5, с. 263), и единственное дошедшее до нас письмо Грибоедова к нему от 22 ноября 1825 г. из станицы Екатериноградской, в котором он просит обнять Рылеева «искренне, по-республикански» (см. с. 380 наст. изд.). В «Полярной звезде на 1825 г.» (с. 18) А. Бестужев высоко оценил комедию «Горе от ума»: «Человек с сердцем не прочтет ее, не смеявшись, ее тронувшись до слез. Люди, привычные даже забавляться по французской систематике или оскорбленные зеркальностью сцен, говорят, что в ней нет завязки, что автор не по правилам нравится, – но пусть они говорят, что им угодно; предрассудки рассеются, и будущее оценит достойно сию комедию и поставит ее в число первых творений народных». 15 января 1825 г. Бестужев писал В. И. Туманскому: «Здесь шумит, и по достоинству, Грибоедова комедия. Это – диво, и он сам пресвежая душа» (Никсонов, с. 168). Память о Грибоедове Бестужев пронес через всю свою жизнь. 4 февраля 1832 г. он писал Н. А. Полевому из Дербента: «Грибоедов взял слово с Паскевича мне благодетельствовать, даже выпросить меня из Сибири у государя. Я видел на сей счет сделанную покойником записку… Благороднейшая душа! Свет не стоил тебя… по крайней мере, я стоил его дружбы в горжусь этим» (РВ, 1861, Ќ 3, с. 321). В письме же к брату Павлу из Тифлиса от 23 февраля 1837 г., за три месяца до своей гибели, Бестужев писал: «Меня глубоко огорчила трагическая смерть Пушкина, дорогой Павел… Я не смыкал глаз всю ночь, а на заре я уж ехал по скверной дороге в монастырь св. Давида, который ты знаешь. Приехав туда, я зову священника и прошу его отслужить панихиду на могиле Грибоедова, могиле поэта, попираемой ногами толпы, без камня, без надписи. Я плакал тогда горькими слезами, как плачу теперь, над другом, над товарищем по оружию, над самим собой. И когда священник произнес слова: «за убиенных боляр Александра и Александра», я задыхался от рыданий – эта фраза показалась мне не только воспоминанием, но и предсказанием… Да, я чувствую это, моя смерть тоже будет насильственной, необычной и близкой» (Пиксанов, с. 188; подлинник по-французски).
2
По изд.: «Воспоминания Бестужевых». М. – Л., 1951, с. 523—530, с исправлениями по автографу (ИРЛИ, ф. 604, Ќ 7, лл. 7-14; Ќ 12, лл. 73—74).
Воспоминания Бестужева о Грибоедове написаны, по-видимому, в Сибири, под непосредственным впечатлением известия о гибели драматурга. Текст их несомненно беллетризован, что особенно заметно в воспроизводимых мемуаристом диалогах (характерно, что на полях черновой тетради, хранящейся в ИРЛИ, набросаны заготовки фраз: «оковы никогда не могут быть игрушки»; «но сердце, как холодный стакан, не выдержит этой жаркой страсти»; «гербы, как дурные грибы на стенах»).
Впервые очерк, по копии Е. Бестужевой, был напечатан в журнале «Отечественные записки» (1860, Ќ 10, с. 633—640). Ряд ошибок был исправлен по черновому автографу М. К. Азадовским в кн.: «Воспоминания Бестужевых». М. – Л., 1951.
3
Н. А. Муханов, корнет уланского полка, дальни�
