Уже через час я и Рублевский стояли на вокзале военной станции с названием Тольмилькемен. Туда-сюда сновали по рельсам рабочие в полушубках, всюду были видны жандармы, следившие, чтобы в вагоны (или из них) не проскочил какой-нибудь штатский «заяц». Смотрели не зря. Едва к дрожащей платформе подошел очередной поезд и раздался свисток, как неподалеку началась какая-то суматоха. Позже выяснилось, что пара жандармов никак не могли убрать с путей истеричного вида дамочку, тайно пробиравшуюся на передовую к мужу. Та вцепилась в рельсы, словно кошка, и отступать от намеченного явно не собиралась. Жандармы все же справились с задачей оттащить даму от рельсов.
– Что тут сказать? – улыбнулся Рублевский, когда и мы зашли в вагон. – Почти как по Толстому: «Она хотела упасть под поравнявшийся с ней серединою первый вагон. Но красный мешочек, который она стала снимать с руки, задержал ее, и было уже поздно: середина миновала ее. Надо было ждать следующего вагона»[22]…
Но в отличие от госпожи Карениной здесь все обошлось хорошо, а мы едем в Москву. Ведь так?
– Так точно, ваше благородие, – ответил я, – и…
– Отставить уставные нудности, – наигранно сурово приказал поручик. – Мы не на вахтпараде. Можешь называть меня просто Игорь Анатольевич.
«Ну Игорь Анатольевич, так Игорь Анатольевич», – согласился я. Тут же немедленно начался долгий разговор, к которому присоединились и наши попутчики. В общем, все как в песне дорожной:
Вагонные споры – последнее дело,
Когда больше нечего пить,
Но поезд идет, бутыль опустела,
И тянет поговорить…[23]
Глава 10
Упаси вас бог ехать в одном поезде с болтуном. И речь идет не о Рублевском и не о молчаливом артиллеристе капитане Белове. Речь идет о военном враче Сигезмундове. О, от этого типчика уши начинают болеть быстро – болтает так, что любую бабу базарную переплюнет. Плюс внешний вид. Лысина блестит, усишки дергаются, плутовские глазенки мелькают – ни дать ни взять Паниковский на «Антилопе Гну». Однако он весьма начитанный человек и помешан на истории античности и Древнего мира. И ведь приходится слушать, поддакивать, погружаться в глубь веков.
– …Как-то меня заинтересовал один эпизод из жизни Клеопатры и ее любовника Антония. Историкам известно, что Антоний всегда славился своими пирами и ужасно любил похвастаться изысканными яствами, подаваемыми на них. Однажды, как гласит легенда, Клеопатра поспорила с Антонием, что он не сможет задать пир, который обошелся