Но Лина забыла не только олимпиаду. Она так ни разу и не достала, и не открыла. Ни Святого Евангелия. Ни своего православного молитвослова. «И что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь? Или как скажешь брату твоему: „дай, я выну сучок из глаза твоего“, а вот, в твоем глазе бревно? Лицемер! вынь прежде бревно из твоего глаза и тогда увидишь, как вынуть сучок из глаза брата твоего» (Мф.7:3–5).
Она вспомнила, когда вечером Тим оказался в столовой напротив нее. Кто-то случайно занял его обычное место, и поскольку все было понятно, что боевое самбо сейчас не приветствуется, он просто сел за другой стол. А потом увидел ее. Улыбнулся. Дружески посмотрел своими темными глазами с каким-то добрым бархатным светом в них. И снова стал уже сам по себе.
Вечером был сбор. Вожатая объявила, что будут соревнования по КВН. В лагере на смене 400 человек. Отряды где-то по 20. Будут выступать две команды. Одна – от четных отрядов, другая – от нечетных. И спросила желающих.
Один из мальчишек сразу же вызвался и толкнул соседа по кубрику[16]:
– Соглашайся! Это «Океан». Здесь надо во всем поучаствовать и все попробовать. Не пожалеешь!
Тимофей отрицательно мотнул головой. Он был физиком и математиком. Кавээнщиком он не был.
Тот не отступил:
– Ты ведь не знаешь. Мы будем репетировать после отбоя, у нас будут тайные сборы. Будет здорово! Как весь девиз «Океана»: главное – не победа, главное – участие.
Тим улыбнулся. Это было уже другое. Это было приключение, и это было тогда интересно. Он поднял руку.
Позвали девочек. Лина колебалась. Она тоже не была кавээнщицей. Она его не понимала. И все-таки понадеялась просто на какую-нибудь мелкую и неважную роль и записалась. Просто это был «Океан», и здесь надо было не теряться и поучаствовать во всем. А еще это значило, что они с Тимом будут в одной команде. Самое главное. Тим…
Никто больше почему-то не стал записываться. Они от отряда оказались вот так втроем. Два мальчика и одна девочка. Лина не пожалеет. Это правда будет хорошее время. Репетиции начинались с энтузиазмом и напором. А потом надоедало. А потом все уставали. Но эта была хорошая, уютная усталость. Кто-то еще был занят, кто-то просто ждал. Кто-то усаживался с краю прямо на дощатом помосте сцены. Лина тоже любила так. Словно это какой-нибудь старый пирс. Это была такая большая и дружная толпа – кто там, кто здесь. Как в песне. «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались…»[17]
Глава 5. Бог простит. Ты меня прости
Лина стояла над морем. Она положила на парапет перед собой свой православный молитвослов. Моря уже не было. Берега уже не было. Не должно было быть. «Старайся