– Поднимаясь по лестнице, я слышал женский плач. Что-то произошло?
Ландринов покривился:
– Поревела немножко. У нас тут история приключилась… Ну да вы, конечно, слышали.
– Вы про смерть Леонарда фон Мака?
– Да, извели-таки старого паука. Яду в чайник подсыпали.
В голосе ремингтониста не слышалось и тени сожаления – такой уж, видно, человек: один у него «тьфу», другой крысеныш, третий паук.
– Кто же это его? – шепотом спросил Эраст Петрович.
– Не нашего ума дело. У больших хищников и враги большие. Им есть что делить. Стоял дуб-великан, да и рухнул. Заодно пару муравьев придавил, ну да кому до них, козявок, дело?
Коллежский асессор изобразил непонимание. Ландринов зло хохотнул:
– Само собой, вы и не слыхали. Кроме фон Мака еще двое отравились, но до мелюзги никому дела нет. Мужик-уборщик и еще некий Стерн, жених Мавры Лукинишны. Между нами, дрянь был человечишка. Чем невесту себе добыл, знаете? Фамилией да Парижем.
Тут уж Эраст Петрович и вправду не понял.
– Простите?
– Мавре Лукинишне ее фамилия не нравится – Сердюк.
– Почему?
– Вот и я ей говорю. Фамилия как фамилия, а она страдает. Говорит: кем в России может стать женщина, если ее зовут Мавра Лукинишна Сердюк? Лавочницей? Купчихой? Ну самое лучшее – акушеркой. А она мечтает быть художницей. Ну Стерн, скотина, и воспользовался. Ему недавно наследство досталось, от тетки. Не такое и большое, тысячонок пять, но он сразу к Мавре, свататься. Уедем в Париж, говорит, там сейчас все самоглавнейшие художники проживают. И имя у вас будет красивое: мадам Стерн. Она, дурочка, и клюнула. Только Бог иначе рассудил. Не будет ей ни фамилии, ни Парижа.
В голосе ремингтониста прозвучало явное удовлетворение. Экий мизантроп, подумал Эраст Петрович. То-то у него цвет лица в желтизну, это от разлития желчи.
– А зачем Мавра Лукинишна пришла в канцелярию? Должно быть, за воспомоществованием в связи со смертью жениха?
Ландринов хмыкнул.
– Как же, дождешься у фон Маков воспомоществования. К папаше она ходит, он у нас старшим письмоводителем. Завтрак ему носит, обед. У них квартира казенная, тут рядом.
Он все разглядывал Фандорина, никак не мог успокоиться:
– Нет, что она в вас все-таки нашла? Ни стати, ни румянца, да еще виски седые. Рост разве. Ну так и я нисколько не ниже. Мне-то ни разу не предлагала портрет писать! …Ладно, пойдемте, провожу. Тут коридорчиком, а потом сразу налево.
Вчера вечером, когда коллежский асессор встречался с фон Маками, в канцелярии было пусто – присутствие уже закончилось. Сейчас же в просторной комнате с низким потолком находились четыре человека: старик в потертых нарукавниках и благостный молодой человек сидели за письменными столами; в углу в кресле дремал какой-то усач; у противоположной двери стояла и зевала краснощекая молодка.
Требовалось