О, да! Я буду стоять у разбитого окна и медленно выпускать розовый дым, который его так раздражает, а он будет лежать на земле и корчиться в муках…
И тут у меня проснулась совесть.
Почему-то она всегда просыпалась именно тогда, когда не надо. Жалко ей, видите ли, стало несчастного парня, который милостиво согласился мне помочь. А что он ведёт себя нагло, так это, наверное, от нервов, или от недосыпа, или ещё от чего-нибудь. Может, его болезнь какая-нибудь мучает? Зуд, к примеру, или запор. Ведь не может быть плохим тот, о ком все так хорошо отзываются. Вон и ректор его выделяет, и профессор Дальгош ценит. А Мирну он вообще одним видом приводит в восторг.
Кое-как заткнув совесть, после обеда я всё-таки решила отправиться на занятия с Рисом. Попробую. Чего мне стоит? Заодно посмотрю, как он обломается. Ну не верила я, что какой-то студент-второкурсник сможет сделать то, в чём не преуспели признанные специалисты.
Это было слишком… нереально.
***
В большом, обитом мягкими матами зале было настолько тихо, что казалось, будто он находится где-то в пещере или глубоко под толщами воды. И в этом отсутствии звуков Рис чувствовал себя странно неловко. Некомфортно. А на душе становилось особенно гадко и пусто.
А ведь когда-то он любил вот так посидеть в тишине, подумать, отчистить голову от лишних мыслей, закрыть глаза… погрузиться в медитативный транс. Теперь же тишина давила. Окутывала. Убивала. Может, всё дело в том, что тогда, в его другой, свободной жизни тишина ассоциировалась со спокойствием, а потом, после изолятора, суда, приговора стала пугать…
Даже смешно, ведь раньше он был всегда в центре внимания, вокруг него вертелись друзья, соратники, подруги. А теперь он просто раб – тень того человека, которым был когда-то.
И друзей у него больше нет. Те, что были, давно ушли в прошлое. Кто-то предал его, кого-то предал он. Но вот момент Рису было уже не до морали и принципов – его даже собственная жизнь не особенно волновала. Кажется, на момент, когда пришлось сдаться властям, он уже успел несколько раз мысленно погибнуть. И единственным человеком, который тогда оставался рядом, был Алексей Гарский. Если бы не его жизнелюбие и неуёмный оптимизм, Рис бы точно умом тронулся.
Хотя их точно нельзя назвать друзьями. Скорее товарищами по несчастью. Соседями по подвальной камере, где их обоих держали. А ведь Лёшка ещё и получил за компанию. Честно говоря, тогда Рис был уверен, что их убьют, но им всё равно удалось