Василий прислушался к дыханию расслабленно стоящей Ольги. Судя по всему – просто спит. Но было непонятно, как она может спать стоя, опираясь лишь лбом на дверцу холодильника.
– Это чудище… Оно случайно дуба не даст? – спросил Василий, повернувшись к Степану. – А то… Не хотелось бы с трупом возиться.
– Не беспокойся, – ответил Степан, доливая водку в стаканы. – Для них это нормально.
Василий пожал плечами и вернулся на излюбленное место у окна.
На этот раз чокнулись и захрустели солеными огурцами.
– Что тебе надо, мурзилка? Зачем следил за мной? – нарочито грубым тоном задал Василий два вопроса подряд, глядя в окно.
Рука Степана, державшая стакан, дрогнула, и он поставил его обратно на стол.
– Василий, – неловко кашлянув, сказал он – Я просто хотел убедиться, что… Что у тебя все в порядке. Вопрос очень деликатный, ты постарайся… спокойно отнестись. У меня к тебе письмо от бабушки.
– Степа, – усмехнулся тот, – бабуля давно умерла. Есть что-нибудь более деликатное?
Степан, сохраняя серьезность, приподнял рубашку, под которой обнаружилась поясная кожаная сумка, вытащил из нее конверт из вощенной бумаги. Вскрыл его, достал сложенный вчетверо листок с пожелтевшими краями. Развернул и протянул Василию.
Тот взглянул на бумажку и увидел несколько рукописных строчек, написанных посередине аккуратным бабушкиным почерком.
– «Дорогой мой Василек, – громко прочитал он. – Как ты уже знаешь, я давно умерла. Пожалуйста, поговори со Степаном, он может открыть тебе глаза на многие странные вещи, которые тебя напрямую касаются. Доверяй ему. Твоя баба Региша».
Ирония вдруг испарилась, и стало как-то неприятно вокруг и внутри. Только Василий звал ее бабой Регишей.
– Пожалуй, ты мне не нравишься, – глянул он на собеседника, – и я сейчас подумаю, как с тобой поступить.
От тона, каким это было сказано, у Степана на лбу выступила испарина. Занервничав, он суетливо плеснул в стакан еще водки, изрядно пролив на скатерть.
– Ты не так все понял, – торопливо проговорил он. – Мне просто поручено рассказать тебе… О тебе… Некоторые вещи…
– Кем поручено?
– Региной Михайловной, – выпалил Степан, но, заметив нахмуренные брови собеседника, быстро добавил: – Когда она еще была жива. Мы были знакомы по некоторым совместным проектам…
– Не слишком ли ты молод для проектов с моей бабушкой? Откуда ты ее знал?
– Мне пятьдесят три, – растерянно произнес Степан. – Мы познакомились в больнице, когда ты рождался… родился, то есть должен был родиться. Я работал акушером в родильном отделении.
Он достал из кармана брюк платок и промокнул мокрые лоб и шею. Увидев, что строгий Василий не проявляет дальнейших признаков агрессии, продолжил:
– Ты же знаешь, что родился неудачно. То есть неживым… Но на четвертый день… как