– Удружил, приятель, – не отводя глаз от приглянувшейся ему юной красотки, сказал Альвидас. – Как раз в моем вкусе. Она что, новенькая?
Он стащил со спинки кресла свой пиджак и стал рыться в карманах.
– Да, – кивнул Ричи. – Надеюсь, ты понимаешь, Алик, что она не для широкого пользования?
Достав из внутреннего кармана пиджака золотистую коробочку, Альвидас выложил ее перед собой на гладкую полированную поверхность стола.
– Я умею ценить такие вещи, Ричи, – сказал он, открывая свою заветную «шкатулочку». – Можешь мне поверить, мы в долгу не останемся… Но о делах потом, потом…
Ричи, конечно, обратил внимание на это «мы». Похоже, Алик нынче крепко повязан какими-то совместными делами с этим своим Русланом. Но сюда они, похоже, пожаловали не затем, чтобы говорить о делах. Хотя какой-то интерес к нему у этих двоих, определенно, имеется.
Заметив приготовления одного из своих гостей, Ричи, чуть приподняв брови, спросил:
– Ты же, Алик, вроде как завязал?
Альвидас быстренько соорудил прямо на поверхности стола две «дорожки». Порошок чистейший, кокс «три девятки», не нуждающийся в дополнительном измельчении. По приобретенной еще во время московской тусовочной жизни привычке он свернул стодолларовую купюру трубочкой, пригнувшись к столешнице, поочередно шмыгнул сначала левой, потом правой ноздрей. Чуть запрокинув голову, дождался первой, чуть встряхнувшей его всего реакции, протер платком нос, затем спрятал и его и все прочее обратно в карман пиджака.
Руслан на короткое время повернул к нему голову, поочередно посмотрел на двух литовцев, но, так и не произнеся ни слова, опять прикипел взглядом к понравившейся ему светловолосой девушке.
– Все в порядке, Ричи, – неожиданно бодрым голосом сказал Альвидас. – Я действительно уже почти год, как в завязке. А это… ну… будем считать, что ты ничего не видел…
Пока Алик заряжался коксом, обе девушки успели остаться в чем мать родила.
Марго то ли сама заметила тот живой, жгучий интерес к своей особе со стороны одного из гостей заведения, то ли Ричи сумел незаметно подать ей знак, но от последней детали своего туалета она избавилась уже непосредственно возле кресла, в котором восседал Руслан.
А потом еще, чертовка эдакая, принялась исполнять уже едва ли у него не на коленях финальный эпизод своего фирменного эротического представления.
Искусно изображаемая похоть, сладковатый