– Ну почему же… – растерянно пробормотал дежурный, – он…
– Скажите, пожалуйста, лучше, когда он будет, – довольно бесцеремонно прервала дежурного Олеся, не желавшая слушать очередную выдумку.
– Вы знаете… – Дежурный пару секунд раздумывал, затем прикинув все «за» и «против», вспомнил, на сколько суток ушла группа и, уже больше не колеблясь, посоветовал ожидавшей его ответа женщине: – Через три дня позвоните.
– Спасибо, я поняла, – поблагодарила Олеся и, отключив телефон, тяжело вздохнула.
Время ожидания растянулось на вечность. Оно, как собранная в клубок веревка, медленно разматываясь, ползало по бесконечному полотну бытия, никак не желая вытащить за собой долгожданный день встречи. Хотелось плакать. И она плакала. Ночами, украдкой от уснувших детей. И молилась. Молилась по-настоящему, стоя на коленях в углу, глядя на стены и живо представляя себе образа, которых на самом деле там не было. Она не знала, одобрил бы это ее муж. Странно, но за полтора десятка лет их совместной жизни они никогда не разговаривали о Боге. Вроде бы так было и надо. Сейчас же она молилась истово, почти исступленно, совершая поклоны, склоняясь до самого пола. Ее губы шевелилась в такт мысленно возносимым просьбам, а из глаз текли слезы. Может, она молилась неправильно, не так, как полагается. Иногда она при этом рыдала навзрыд, не в силах сдерживать навалившиеся на нее переживания. Но она готова была отдать всю себя без остатка, лишь бы Сережа, ее Сережа вернулся живой. Пусть раненый, пусть калека, но живой. Она молилась и плакала, плакала и молилась. Она молилась до тех пор, пока, изнемогая от усталости, не падала в холодную одинокую постель и не проваливалась в чуткий, беспокойный сон. А новый день начинался думами о любимом. Олеся никогда не могла понять, точнее, не могла принять его стремления воевать. Не могла принять и не могла простить его командировки, приносившие ей столько страданий. Не могла простить и продолжала любить и ждать. Любить… любить с каждым разом и днем все сильнее и преданнее. Словно он уезжал защищать именно ее, семью, их общее настоящее и будущее. Наверное, так оно и было. Олеся видела, как медленно, но упорно война подбиралась к ее очагу. Вначале она полыхала далеко, где-то там, в далеком Афганистане, затем перекинулась на Армению, Азербайджан, Таджикистан, Грузию, потом пришла и Россию. А сейчас война стала подбираться к ее малой родине. Война шла… Шла взрывами, пожарами, убийствами ни в чем не повинных людей, приближаясь, подползая все ближе и ближе своими ядовитыми щупальцами к ее городкам и селам. И кто-то должен был ее остановить. И кто, если… Сейчас Олеся вспомнила начертанный на транспаранте девиз «Никто, кроме нас» и невольно улыбнулась. Сережа вернется, обязательно вернется. Живой и здоровый; и если не он, то кто?
Рядовой Гаврилюк
Но выстрел не грянул. В последний момент Алексей все же удержался от соблазна одним движением пальца устранить опасность, исходившую от застывшего в неподвижности бандита. Команды не было, значит,