– То есть ищут таких, чтоб не дурак был, но и мозги имел бы не слишком сложные. Чтоб головой не сдвинуться, и притом еще и охотника к приключениям… Саша, не обижайся, но так это же ты.
– Я уже думал, – ничуть не обидевшись отреагировал Фигнер, – с Катей вот не хочу расставаться, – с улыбкой закончил он.
Катерина в ответ добродушно усмехнулась. В комнате наконец-то воцарилась веселая подтрунивающая атмосфера, та, которая возникает в компаниях давно друг друга знающих и получающих удовольствие от взаимного общения людей. Действуя друг на друга как взаимный катализатор, каждый готов был подхватывать и раздувать перебегающую и порхающую искру ироничного веселья и вытащить на свет божий какую-нибудь занятную историю, в иное время и ином изложении не давшей бы, быть может, повод к острословию. Вдруг, около двери на веранду, раздался мягкий шелестящий хлопок и взгляды присутствующих непроизвольно заискали источник звука :
– Ой, ой, ой… Смотрите, шляпа… Александр, твоя шляпа, – первой голосом отреагировала Нина Ивановна.
Все уже заметили в дверном проеме лежащую на полу светло-бежевую, фетровую, по старой моде шляпу, которой щеголял Фигнер.
Вдруг шляпа приподнялась сама собой сантиметра на три от пола, по её нижнему краю откуда ни возьмись образовался круг кривых, узловатых и мускулистых, похожих на обломки веточек яблони, ножек, которые быстро-быстро замельтешив, преодолев ковер посередине комнаты, стремительно понесли свой панцирь по направлению к Кате. Молчание в комнате за секунду поднялось до самой высокой, предельной беззвучной стадии всеобщей неподвижности и сразу обвалилось одновременным шумом и шелестом задвигавшихся тел и выдыхаемых звуков.
– Катя, Катя, хватай имущество – убежит. Будешь как Федора в «Федорином горе» – без тарелок и утюгов…, – насмешливо говорил Петр.
Шляпа подбежала и уткнулась в тонкие кости Катиных ног. Катя схватила шляпу, приподняла ее кверху, и удивительные ножки быстро, веером начали отваливаться в воздухе, засыхая и скукоживаясь на лету…
– Ну, дети, прямо дети. Петр, ты что ли забавляешься, больше некому, – сказала Нина Петровна.
– Не всё же вам о судьбах цивилизации, порадуйтесь чему-нибудь простому – как в старом цирке, – не скрывал особо удовольствия Петр.
Имиты, наконец, накрыли стол. Принесли вино, и вечер окончательно сдвинулся в сторону дружного застолья. Даже Александра Петровна, мать Фигнера, поначалу немного уставшая и озабоченная, поддалась общему, подогретому вином, веселью, и выдала пару историй – несколько двусмысленных, позволительных как воспоминания для тех, кто ушел на покой, но провокационных для тех, кто еще не догадывался, что такой покой когда-нибудь да наступит.
Трапезу закончили. Имиты бесшумно и неприметно убрали большой стол, ушел большой общий свет, вместо него зажглись несколько