Время в госпитале тянулось медленно и тягуче, словно растаявшая жвачка. Через пару дней меня перевели из реанимации в обычную палату. Впрочем, камеры стояли и там – сомнительное нововведение, на мой взгляд. Еще через неделю с моей головы сняли бинты – голова под ними ужасно чесалась, и я с большим удовольствием ее вымыл. Еще через неделю – разрешили смотреть телевизор и, наконец-то, пустили на встречу с родными.
Ох, сколько же тут было восторженного визга, причитаний и слез счастья! Машутка с Ванькой просто вцепились в меня руками и ногами, и уже не отходили ни на шаг. Заметно постаревший отец, не находя себя от волнения и не зная что сказать – просто одобрительно бурчал что-то то себе под нос и время от времени похлопывал меня по плечу. Мама… Тут просто нет слов. Даже ненаглядная супружница моя, Глафира свет Сергеевна, с ее-то железобетонным характером – и то не удержалась от слез.
Вот оно – мое кровное. И зачем мне какие-то внеземные приключения, иллюзорная власть над мирами? Нет уж, я своих родных ни на какую корону не променяю!
В общем, наговорились вдоволь, наплакались, снова наговорились и отпустили меня, звезду сегодняшнего дня, восвояси – долечиваться. Напоследок мне вручили пакет с фруктами и мой старый смартфон с зарядкой. Я его не видел лет десять уже – с тех пор, как от родителей съехал. Сим-карта была, конечно, другая, а вот номера в памяти смартфона сохранились – еще с той поры, когда я в университете учился. Многие из этого списка за последующие годы покинули наш провинциальный город. Некоторые самые шустрые так даже и страну поменяли. А парочка особо неугомонных уже и на этом свете не значилась.
В общем, с тех давно забытых, почти мифических времен, из этого телефонного списка у меня сохранился только один контакт – моего старого дружбана Кольки Стрешнева. Дружба сия началась с банальной драки из-за девчонки-однокурсницы. Которая потом отшила нас обоих, вышла замуж за еврея и уехала с ним в Израиль – рожать и растить много маленьких еврейчиков. А мы с Коляном на фоне обоюдного расстройства помирились, бухнули вместе пару раз и с тех пор живем душа в душу.
Глафира, правда, сим фактом весьма недовольна, поскольку Колька – мужик холостой, сексуально активный, и разных баб к себе регулярно приглашает, причем не поодиночке. А те от недостатка мужского внимания на меня засматриваются. А что ж тут такого – дело-то житейское! Хотя я – кремень в этом отношении: на меня где сядешь – там и слезешь. Хм, что-то я не о том…
В общем, с контактом Стрешнева мне повезло трижды. Во-первых, Колька не поменял номер телефона, хотя он терял и разбивал его только на моей памяти раза три. Во-вторых, Николай Васильевич поднял трубку, хотя с ним это бывало редко. Друг мой искренне считал, что долги отдают только трусы – поэтому его периодически беспокоили юристы, коллекторы и судебные приставы. В третьих, господин