– Мне очень жаль, что это было в вашей жизни. А как вы сами к себе относитесь?
– Я чувствую, что была совсем нежеланным ребенком для родителей и меня не за что любить.
– Другими словами, в душе вы согласны с обвинениями? Вы говорите так, будто сам факт вашего рождения, тот факт, что вы вообще есть, – это уже плохая новость.
– Да. – Она виновато улыбнулась. – Я действительно так чувствую. Понимаете, когда мне было два года, я перевернула на себя кастрюлю с кипятком и обварила ногу. Кожа надулась пузырями и горела. От дикой боли я постоянно плакала и не спала несколько дней, и только отец приходил ко мне в комнату и брал меня на руки. Я это очень хорошо помню, потому что сразу успокаивалась и засыпала.
– Наверно, вы очень любили отца?
– Я папку обожала. Он мне книжки читал в детстве и уроки помогал делать. – Она снова улыбнулась, и детская радость промелькнула в ее красных от слез глазах. – Он пил, конечно, сильно, буянил и всех начинал строить, но в трезвом состоянии был абсолютно спокойным человеком. Мать и бабка Фимка, мы так Ефимию Арсентьевну называли, не могли с ним пьяным справиться, и только мне удавалось его утихомирить. Я укладывала его спать и долго слушала пьяные бредни. Но, несмотря на это, я чувствовала себя хорошо с отцом. Я всегда была благодарна ему за это и старалась его не расстраивать, страшно боялась обидеть его, и… еще… я знала, что он единственный человек, который мной гордится.
– Это действительно важно. А сегодня, получается, у вас нет человека, с которым вам было бы так же хорошо, который приносил бы в вашу жизнь те чувства и эмоции, какие обеспечивал вам отец?
Она закивала головой, подтверждая мои слова, и приложив скомканный платок к губам, тихо добавила, затаив дыхание:
– Я боюсь одиночества. Я боюсь, что буду умирать и вокруг никого не окажется.
Она была одной из тех натур, которых жизнь бьет, а они наклоняются к земле все ниже и ниже, представляя себя камышом, но являясь на самом деле мощным дубом. Странная привязанность к племяннице, сформированная обстоятельствами, наполняла ее жизнь дискомфортом и грустной неудовлетворенностью. Она содержала ее и старшую сестру, помогала старой матери Нине Степановне, семь лет назад похоронившей мужа, и брату, который имел скромный достаток, больную жену и двоих детей. Она кормила, одевала, отправляла отдыхать за границу, успокаивала и утешала, одним словом, всецело служила своим родственникам, отчаянно убирая все препятствия и неудобства с их дороги и растрачивая на это свое здоровье и энергию. Это был ее мир, и она защищала тех, кто попадал в орбиту ее ответственности. Здоровье ее в последние два года сильно пошатнулось, и выдерживать нагрузку в компании, которая росла и развивалась, она больше не могла. Напуганная врачами, она приняла решение об увольнении, о чем хотела и боялась сообщить в тот вечер, в душе надеясь на понимание