Движение за движением. В голове помутилось от недостатка кислорода, давление на грудь и рану усиливалось, каждый удар ощущался в теле.
Живой. Я чувствую боль. Я живой…
Влажная земля была гораздо тяжелее обычной, но она поддавалась под его руками, когда он начал постепенно, практически умоляя сознание и собственный организм выстоять, продержаться, начал приподниматься и пытаться разгрести грунтовый пресс.
Паника, давай потом, хорошо? Мы выберемся, и я дам тебе полный карт-бланш. Можешь терзать меня хоть сутками, но сейчас поспи, договорились? А еще лучше, направь силу в руки, чтобы я выжил, и ты получила обещанную награду!
Когда ему стало казаться, что цель близка, что он почти подобрался к поверхности, нехватка кислорода дала о себе знать. Готовый зарычать от ярости в шаге от победы, он велел боли заткнуться и с отчаянием утопающего в метре от спасительного жилета принялся рыть дальше, сдирая ногти в кровь о попадавшиеся камни, до онемения в мышцах рук, игнорируя новый источник боли – жжение в лишенных кислорода легких. Еще немного, держитесь, я напою вас высокогорным воздухом, мать вашу, только не смейте сейчас отключаться!
Он не сошел с ума. Он сейчас свято верил в то, что подписывает с собственным организмом и психикой договор о сотрудничестве. Сейчас ему казалось, что его обещания были услышаны, пожар в груди утих, и даже боль в ране не казалась такой запредельной – так часто бывает, когда ты, преодолевая крепатуру мышц, снова берешь штангу и делаешь рывок. После двух-трех боли уже не замечаешь. Некстати вспомнилась реклама напитка-энергетика, и он из последних сил ускорил движения руками, словно и вправду кофеин из гуараны сейчас побежал по венам, превращая руки в стальные заостренные крылья…
– …Влад! Влад, проснись, что ты делаешь?!
Женский голос, полный испуга, разомкнул цепкие объятия сна. Он казался настолько нелогичным и неуместным в перманентном кошмаре его сновидений, что, балансируя на грани яви и сна, он глубоко вдохнул, все еще ожидая, что рот наполнится землей. Очертания просторной спальни колыхнулись и стали резче, когда власть Морфея окончательно ушла.
Черное шелковое покрывало, зажатое в пальцах. Испуганные глазищи Вики, вжавшейся в изголовье кровати, ее учащенное дыхание и выражение откровенного шока на лице. Он скользнул по ней затуманенным взглядом, и молодая женщина выдохнула с облегчением, на ее красиво очерченных